Дома уже он сказал – к слову пришлось: «Какое счастье, что недавно у меня дрогнула рука и я сбрил усы!» Восприняла как знак: я ведь «заказывала» безусого и безбородого, конечно! Любопытно: он носил усы не потому, что нравилось, а «в память об одном приятном событии», которое произошло тридцать лет назад!

Встретились – он оглядел меня: «Я и не знал, что ты такая стройная!» Можно ли считать комплиментом? Он же меня видел совсем без ничего. Что, в таком виде я не стройная? В нашу последнюю встречу надела черное платье, короткое и сильно облегающее фигуру. Продефилировала перед ним. Он – почему-то грустно: «Стройнушечка!» Есть версия, что боялся он отчаянно моей молодости (относительной, прямо скажем)…

А мне, между прочим, все время транслировал нечто противоположное. Я переживала, находясь рядом с ним, что не очень молода. Он ухитрялся упоминать своих бывших девушек, которые танцевали ночь напролет, вели себя «развязно», подчеркивал, что я напрасно не ношу мини-юбок. Короче, заставлял меня чувствовать себя старомодной. Теперь я могу в облегающей короткой юбке с высоким разрезом отплясывать на танцполе босиком, потому что мешают каблуки, и нежно прижимать руку к шее любого партнера, и хохотать у партнера на плече над шутками, которыми сыплет учитель танцев… Да только его нет рядом, чтобы оценить плоды своих трудов. Все было бы ему одному…

Посидели в ресторане. Предложил пиццу – большую, напополам. Я попросила с любимыми морепродуктами. Согласился легко.

У него дома: чисто, стильно, уютно, просто. Видно, что мужчина живет, но со вкусом – и художественным, и к жизни! Уютно, мирно, есть пространство, есть воздух! Не думала, что такой эффект могут создавать приглушенно-синие стены в комнате и что черно-белая кафельная гамма в ванной может выглядеть уютной!

Шли к нему под руку. Однажды осенью он сказал: «Наверное, последний раз можем пройтись с тобой вот так, чтобы кожей соприкасаться. Потом будет холодно, будем в одежде с длинными рукавами». А потом и не было…

Мою посуду. Он: «Как приятно, что ты это делаешь. А то другие девушки придут, сядут – а я их обслуживаю. Ну, я больше и не приглашал!»

Играл на гитаре. Сидела рядом на диване, любовалась. Очень хотелось подползти, прижаться к плечу. Но мешать же буду! Первое, без слов: «Не уходи, побудь со мною!» Прокомментировал: «Это к тебе обращение!» Потом пел песню на английском «Эсперадо». Переводил: «Перед тобой (обращение к герою этой песни) стол, полный яств, но ты ни на чем не можешь остановиться, все ищешь чего-то». Комментарий: «Песня про таких, как мы с тобой». Ответила нечто в том духе, что я, когда нахожу нужное, готова остановиться, но не рискнула произнести то, что рвалось с языка: «Я уже нашла!» Принес шампанское: «Давай выпьем за нашу первую ночь вместе и за то, чтобы они все были счастливыми!» Так и вышло!

В ответственный момент он снова спросил, хочу ли я, чтобы он предохранялся. Радостно ответила: нет. Он не вступил в дискуссию. А потом поинтересовался, не пью ли я таблетки: «А то давай лучше я буду об этом заботиться, чтобы ты себя не уродовала!» Ответила безмятежно: ничего не пью. Он почти не подал виду, что напрягся! Сказал только: «Ну, ты бы хоть предупредила заранее! Если дите делать, я бы не пил!» Я сказала, что вероятность не так уж велика, поведала всю свою историю на эту тему и призналась в своем убеждении, что это зависит от судьбы, от предначертания. Он не соглашался, но очень мягко. Потом притянул к себе. «Иди сюда, фаталистка моя!» Вроде опять все чисто, я осталась спокойной, но закрались некоторые сомнения насчет его намерений и взгляда на наши отношения.

За завтраком разговор зашел о его дочке: какой она была одаренной в детстве. Трудные условия жизни в чужой стране, вдобавок к предпочтениям и ценностям ее матери, привели к тому, что «все загублено» – как сказал с горечью Гриша. Попросил: «Давай не будем об этом: больная тема». Мы сидели через стол. У меня сердце разрывалось от сострадания. Хотелось подойти, обнять его, приласкать. Но у него был такой вид, будто он отвергнет мою нежность. С языка рвалось, что я хочу быть с ним не только в развлечениях, но и в самых тяжких для него горестях. Но казалось, он сейчас не примет такой степени близости, спутает с навязчивостью. Попозже, решила я, будет еще время сблизиться».

Чувство неловкости нарастало с каждой страницей. Характер отношений был уже ясен. Пора найти в тексте причины разрыва и поставить точку в деле, за которое взялся. Ярослав стал бегло пролистывать тетрадь дальше. Он старался не замечать деталей, интимных и слишком личных подробностей, которые, хоть Ксения наскоро и почеркала текст, все равно попадались на каждом шагу. Теребил странички: ясно, ясно, без подробностей, пожалуйста, дальше! нет, там проскочило что-то важное – назад! а, понятно, нет, это уже лишнее, дальше!..

Вот Ксения едет к Григорию на дачу: он ведь дважды приглашал, обидится, если не поехать! Он не хочет делать крюк и заезжать за ней, так что она своим ходом добирается до Москвы, дальше – вместе. Они даже заезжают в супермаркет, чтобы купить двуспальную кровать.

Эта кровать становится причиной первой, совсем игрушечной размолвки. Матвеев вроде как спросил мнения Ксении, какого цвета чехол лучше выбрать. Она высказала свое мнение. Он спорить не стал и взял именно то, что ей меньше всего нравилось – ярко-красный вариант. Она промолчала, но, когда избранник вновь по какому-то поводу спросил ее совета, шутливо заметила:

– Все равно сделаешь по-своему.

Григорий насупился:

– Это же правильно и хорошо, когда мужчина принимает решение!

Ксения подумала и согласилась:

– Хорошо. Мне нравится. Просто очень непривычно.

Дорога по пробкам вышла долгая. Ярослав приметил и перечитал крошечный эпизод: «С пригорка я увидела, что шоссе на много километров вперед забито автомобилями. Поделилась с Григорием: мол, тащиться нам тут не меньше часа! Он беспечно махнул рукой перед собой, будто отгоняя назойливую муху: «Ерунда, сейчас рассосется!» Уже через десять минут мы мчимся по шоссе со скоростью 90 км/ч. Хоть и плотный поток – но не пробка! А перевалив следующий пригорок, обнаруживаем причину затора: авария перегородила часть дороги. Я не заметила боковых ответвлений, куда могла бы уйти часть машин. Спросила его. Пожал плечами, очень неохотно выдавил из себя, что, ну, есть там, наверное, грунтовки – не может не быть…»

«Я тоже так делаю», – подумал Ярослав. Он разгонял при желании небольшой автомобильный затор мановением руки. Определенно, Григорий в записках Ксении раскрывался с неожиданной стороны!

По дороге они много болтали. Решив ознакомить Григория с особенностями своего непростого характера, Ксения сообщила, что бывает жесткой – окружающие пугаются, а она порой и не чувствует этого за собой.

– Я это заметил, – спокойно констатировал Григорий.

– Ну что ты, – весело воскликнула Ксения, – ты мне на хвост еще не наступал достаточно сильно!

А про себя удивилась: то кроткое замечание, что она сделала – это для него жесткость?!