— Да, — признался Мамонов, — я не успел подготовить дела.

— А… пустое, — он снова отмахнулся. — Никто еще не уходил из жизни, досконально подготовив дела. А мир все еще существует. И с твоей смертью не рухнет. Благо другие люди останутся, продолжат творить похожие глупости.

— Чем же ты недоволен? Ты же не собирался устраивать мировую революцию?

— Да нет, конечно. Это и невозможно. Но мне почему-то показалось, что ты немного отличаешься от остальных и, получив возможность, изменишься. Мне казалось, что ты все-таки способен взглянуть на себя со стороны и понять… наверное, я невнимательно к тебе присмотрелся, не знаю. Во всяком случае, теперь ты меня разочаровал.

— Ах, простите, — Мамонов развел все еще подрагивающими руками. — Ты, между прочим, тоже не лишен обыкновенной человеческой злобности. Вон как взъелся, когда решил, что я пришел тебя убить.

— А разве не так? Зачем же ты принес пистолет в кармане? Думаешь, застрелишь меня и все пойдет как прежде. И можно забыть о собственной смерти?

— Послушай, — Аркадий Петрович вытер взмокший лоб, — я впервые попал под давление. Впервые за много лет. И властью надо мной обладает пацан, чуть ли не подросток. Могу я хотя бы единожды взбунтоваться и помыслить об избавлении?

— От чего? Так рисковать собой только из-за гордыни… Глупые люди. Я же не наказание твое, я твой шанс, как ты не поймешь такой очевидной вещи?! Почему дарованное время ты используешь на то, чтобы остаться прежним? Почему ты не хочешь стать тем, кем можешь? Ты, как и все, откладываешь самое важное на потом. Потом, когда заработаю денег, когда построю дом, когда посажу сад, когда закончу все свои дела, только потом займусь тем, чем должен был заниматься с самого начала. Потом. Ну как ты не поймешь, что «потом» уже наступило? Я тебе это «потом» подарил, понимаешь? Все, больше ничего не будет! — он резко сел на кровати.

— Но я и стараюсь… — неуверенно промямлил Мамонов. — Я же изо всех сил стараюсь.

— Ты заканчиваешь дела, а я говорю о тебе. Хочешь, скажу, почему ты пришел ко мне? Ты не веришь в то, что сейчас творишь, ты сомневаешься, ты боишься. Ведь ломать не строить, и решиться на разрушение гораздо труднее, чем начать стройку, да? Но ведь я предлагаю тебе именно стройку, а не разрушение. Я предлагаю тебе построить себя заново. Но, видимо, ты себя без своей империи уже не видишь. Почему человек больше привязан к наносному, чем к внутреннему? Почему он дрожит над песчинками, которые ему удалось собрать, и запросто выбрасывает из себя настоящее золото? Ты спрашиваешь, кто я? Кто я, посторонний парень, посягнувший на твои миллионы? Но ты ни разу не спросил себя, кто ты? Что ты собой представляешь, что у тебя в душе, кроме желания заработать еще больше денег? — с нажимом произнес он последние слова и снова откинулся на подушки, закончив уже тихо и равнодушно: — Впрочем, зачем тебе все это? Ты пришел меня убить. Вполне возможно, что это тоже выход. Давай стреляй. Они и без тебя выживут…

Но Аркадий Петрович уже вскочил с кресла и пулей вылетел в коридор. А напоследок, больше не заботясь о спокойствии спящих, оглушительно шарахнул дверью.

Утром из сада в распахнутые двери дома влетел ветер и вдохнул в комнаты свежесть жизни. Даже в малой гостиной почему-то стало светлее. Может быть, горничная раздвинула на окнах гардины, а может быть, Сашке просто показалось. И все-таки перемены к лучшему произошли. Валентина приняла на себя обязанности по приготовлению еды, почему-то наотрез отказавшись искать новую кухарку. Состряпанный ею завтрак оказался неизысканным, но вкусным — это признали все, даже Лидка, которая порой воротила нос даже от Галиной стряпни. Впрочем, ничего удивительного в том не было: изголодавшиеся за неделю люди готовы были проглотить что угодно, и любая еда, даже самая непритязательная, казалась пищей богов.

За столом собралась вся семья, как в прежние времена. Только не было на лицах бездумно-счастливых улыбок. Виола — бледная, с синяками вокруг глаз — молча пила чай с печеньем, ни на кого не глядела, ни с кем не общалась, слабо улыбалась приветствиям входивших и думала о чем-то своем. Наверное, она провела бессонную ночь, может быть, даже плакала. Борис тоже молчал, изредка кидая через стол странные молящие взгляды на Викторию. Та же, наоборот, довольно непринужденно ворковала с Аркадием Петровичем. Сашка только сейчас сообразила, что со времени ее приезда она с братом так толком и не общалась — сидела в гостиной, пока он работал в кабинете, а когда обрушились на семью несчастья — какие уж тут разговоры…

— В Непал на неделю?! — весело воскликнула она и рассмеялась. — Ты с ума сошел! Да чтобы увидеть Непал хотя бы одним глазком, требуется как минимум месяц. Нет резона тратить неделю впустую. Лучше слетай в Париж.

— Но я не хочу в Париж, — шутливо заупрямился отец. — Я-то хочу в Непал. Посмотрим, что успеем. Ты как раз и направишь нас на путь истинный, скажешь, что посмотреть. Ты же была там прошлой весной.

— Начнем с того, что сейчас в Непале не сезон: лето — время затяжных дождей, и все, что вам удастся посмотреть в Катманду, так это кусочек грязной улицы за окном. Дождись осени.

— Мне повезет, и дожди на неделю прекратятся. Я знаю. Куплю билет до этого… Катманду…

— Не купишь. Туристы туда потоком валят, как мусульмане в Мекку. Билеты на самолет заказывают загодя. Мы с мужем летели до Дели, а потом неделю тащились на поезде через Индию. Страшно вспомнить: ни одного стекла в окнах, духотища, мухи, люди друг у друга на голове сидят, грязь, смрад… И это назывался экстра-класс.

— А что же тогда второй класс или третий? — усмехнулась Сашка.

— Я даже смотреть не пошла, — Виктория демонстративно поморщилась. — От этих вагонов так воняло, что не за столом про это вспоминать.

— Здравствуй, солнышко! — Аркадий Петрович только сейчас заметил дочь, вошедшую в столовую. — Прекрасно выглядишь.

Саша еще раз окинула комнату взглядом и рассеянно, как бы невзначай, поинтересовалась:

— А где Павел?

— Павел? — в один голос переспросили Виктория и Аркадий Петрович.

— А что вы так удивились, он же почти член семьи, — она пожала плечами, стараясь не выдать своего волнения.

Нужно ли говорить, что всю ночь она не сомкнула глаз, думая исключительно о том, как увидит его утром, как он на нее посмотрит, что скажет и тому подобное. Ее терзали сомнения, она изводила себя подозрениями и рисовала то радостные, то печальные картины грядущего дня. И вот этот день наступил, и совершенно не так, как она ожидала — Павла вообще не было видно.

— Лично я так не считаю, — довольно сухо заметил отец, — Павел — вовсе не родня нам, он мой партнер по бизнесу.

— Который живет у нас в комнате для гостей, — закончила Саша и, склонив голову набок, хитро подмигнула.

— Он почетный гость, — несколько растерялся Аркадий Петрович.

— Но пригласить-то к завтраку его можно, — Сашка невинно улыбнулась. Потом резко развернулась к дверям и, бросив через плечо оторопевшему родителю: — А я вот пойду и приглашу! — понеслась к лестнице.