Тут подоспела торгпредская машина Синагава 87–13, Веригин впрыгнул на заднее сиденье, поскольку рядом с водителем сидел еще один оперативник.

— Быстрее за такси! — крикнул Веригин. — Он уходит!

Синагава 87–13 так же резко развернулась через разделительную и помчалась за такси. За этой машиной последовала и вторая оперативная машина резидентуры.

По Аояма-дори на огромной скорости неслась кавалькада автомобилей. Впереди — зеленое такси, затем на расстоянии двухсот метров — серая машина торгпредства с Веригиным и двумя оперативниками и почти вплотную за ней еще одна оперативная машина — черного цвета, с сотрудниками резидентуры. Через полторы минуты к этой бешено мчащейся колонне пристроился полицейский черно-белый автомобиль, источавший истошные взвизгивания сирены и красные и синие огни проблесковых маячков.

— Давай гони! Не дай ему уйти! — крикнул Веригин водителю.

— Выжал все, что мог! — выдавил водитель.

— Да, Мазун — водитель-ас, на большее он не способен, кроме как на предательство, — с горечью констатировал Веригин.

— Может, он рвет в наше посольство? — с хрупкой надеждой спросил оперативник, сидевший на переднем пассажирском сиденье. — Мы ведь движемся в сторону Роппонги.

— Как бы не так! — мрачно заметил Веригин. — Он мчится к посольству, да только не к нашему, а к американскому!

Словно в подтверждение слов Веригина такси миновало поворот направо на Роппонги, откуда рукой подать до Адзабудай, где находится советское посольство, и устремилось на скорости гоночных машин дальше. Красные сигналы светофоров не служили помехой для такси, которое неслось вперед при любых знаках светофора. Возможно, громкий звук сирены полицейской машины, которая мчалась в хвосте колонны, заставлял других участников дорожного движения внимательнее смотреть вперед и по сторонам.

Такси выскочило на Акасаку и устремилось к посольству США — прямоугольному зданию, грузно располагавшемуся более длинной частью вдоль земли. Мощная металлическая ограда окаймляла этот дредноут.

— Рви, давай!!! — заорал Веригин на водителя, когда такси осталось преодолеть несколько сот метров до американского посольства.

Водитель и его машина будто бы одновременно вняли окрику старшего в группе преследования. Оперативная машина из последних сил рванула вперед и практически настигла такси. Но таксомотор уже достиг ворот американского посольства. По внешнему периметру стояли японские полицейские, а с внутренней стороны ограды дежурили американские морские пехотинцы.

Мазун выскочил из такси и бросился к воротам посольской ограды, перепрыгнув через металлические ежи, предохранявшие от несанкционированного въезда автомобиля или грузовика на территорию дипломатической миссии США.

— Я к Джебу!!! — истошно закричал Мазун в сторону морских пехотинцев.

Веригин буквально тут же выпрыгнул из машины и побежал за Мазуном. Полицейский попытался остановить его, но Веригин с силой оттолкнул его и почти догнал предателя. Но тут два морских пехотинца выбежали за ограду и отсекли вбегающего на территорию посольства русского перебежчика от преследователя.

— Вернись, Мазун! — громко крикнул Веригин. — Не делай рокового шага! У тебя семья остается!

Быстро шедший в сопровождении двух морпехов к зданию американского посольства Мазун оглянулся и в последний раз с озлоблением посмотрел на своего бывшего напарника. Ничего не прокричал и не сказал в ответ. В его взгляде было гнетущее прощание с прежним миром и с жизнью в целом.

Веригин ехал в метро по красной Сокольнической линии. Он пораньше выходил из дома, чтобы не попадать в самую толкотню в утренние часы пик. Но и в 7.30 в вагоне метрополитена было уже очень много народа.

Зацепившись правой рукой за поручень вверху, Веригин смотрел в черную пасть окна вагона. В мерцающем отражении перед ним был мужчина под сорок, в коричневой дубленке и ондатровой ушанке. Внешне — преуспевающий человек. Так мог одеваться только тот, кто занимает высокий пост или побывал за границей, как он сам.

Но это только — внешне. На самом деле он оказался лузером, неудачником. Как иначе можно охарактеризовать человека, которому уже скоро сороковник и который не имеет ни приличной должности, ни перспектив карьерного роста.

Юрий еще раз внимательно вгляделся в собственное отражение. Майор, старший оперативный уполномоченный. Всего лишь старший опер. В этой должности предел звания — майор.

Он не получил должности хотя бы заместителя начальника отдела и звания подполковника. Просто майоришка! И это после четырех лет успешной работы в Токио!..

Без ложной скромности можно сказать, что он был звездой токийской резидентуры. Без провалов выходил на связь с объектами, завербованными в предыдущие годы. И самое главное — он лично завербовал офицера флагмана седьмого флота США крейсера «Мидуэй»!

Да, наводка пришла через Москву из резидентуры в Вашингтоне. Но это были лишь общие сведения об интересующей Центр персоне. А он вышел на этого перспективнейшего офицера, установил с ним человеческий контакт и в итоге совершил вербовку на филигранном уровне. Такие случаи весьма редки в разведке.

Но предательство его напарника перечеркнуло все. Бегство Мазуна в стан потенциального противника поставило практически крест на его, Веригина, карьере. К тому же он был обвинен в том, что не смог удержать Мазуна от побега. Но если разобраться, то Мазун почувствовал слежку за собой после того, как резидент выделил вторую машину с оперативниками, а этот автомобиль по воле случая Мазун видел на территории советского торгпредства и понял, что за ним следят не японцы, а свои. И тогда он рванул к американцам.

Хоть спасибо родной конторе, что не отправила продолжать службу в Москве в аналитическом подразделении, а определила в оперативную структуру. На низком для его уровня должности, но все же в выездном управлении. Остается слабая надежда, что лет через пять-десять его могут вновь отправить на оперативную работу за рубеж. Но уже куда-нибудь в Африку или Восточную Европу, на второстепенный участок.

А ведь он — оперативник от бога. С его умением найти подход к объекту, расположить его к себе, а потом мягко по форме, но жестко по содержанию прижать к стене и заставить сдаться. А уход от слежки?! Еще во время учебы он выделялся среди курсантов непревзойденным талантом распознать наружное наблюдение и сбросить его. А во время службы в Токио это умение нашло применение уже не в учебных целях, а в реальных, можно сказать, боевых условиях. Во многом благодаря редкой способности четко, беспристрастно оценить обстановку, проанализировать серьезные факты и малейшие детали, без азарта, а трезво и непредвзято.

Но что греха таить! Было какое-то наитие в том, что он распознавал слежку. Он до конца не признавался даже самому себе, но какое-то звериное, волчье чутье приходило к нему в решающие мгновения, и он распознавал опасность.