Борис Аркадьевич серьезно кивнул, подтверждая мои слова. Потом прошел к столу и достал из своего кейса целую стопку документов. Макар взирал на происходящее, откинувшись на стуле и сложив руки на груди, как будто смотрел кино.

— Сентябрина Евгеньевна, вы должны рассказать, как обнаружили подделку, — попросил один из парней в погонах. Лицо Макара при его словах вытянулось:

— Какую еще подделку?

— Конечно, я расскажу, — еще раз промокнув глаза, продолжила, — Дело в том, что мой папа уехал. А у него так много собственности и всяких предприятий… я не знаю, как это правильно называется, потому что не разбираюсь. В общем, он довольно богатый человек, вы, наверное слышали.

Парни кивнули, мол, само собой, слышали, и я продолжила:

— Ну и как любой обеспеченный человек, он беспокоится о будущем своей семьи, поэтому часть фирмы он оформил на меня. Ну мне так объяснили, честно говоря, я просто пришла и поставила свою подпись. Это было несколько лет назад, с тех пор иногда я приезжала сюда и что-то подписывала по просьбе отца. Постоянно же что-то менялось, а я была владельцем части фирмы… Вы наверное думаете, что мне стоило сначала все прочитать, вникнуть, но я привыкла к такому распорядку, да и там было слишком много страниц.

— Еще немного и из твоей головы повалится солома, — не удержался Макар, что чести ему не делало.

— Вам лучше пока помолчать, — вежливо предложил Макару парень в форме, — Продолжайте, пожалуйста.

— А потом папа уехал, я уже говорила. И он просил меня что-то подписать в день отъезда, что-то очень важное, но я была так расстроена, что не увижу его целых полгода, что я совсем забыла. Понимаете, в тот день я была сама не своя, мама все время плакала, я тоже… И поэтому сюда я приехала лишь на следующий день. Макар Александрович встретил меня, и я все подписала, как и положено, в присутствии адвоката и все такое. Он тоже все подписал. А затем… — по моим щекам полились слезы, я махнула рукой адвокату, предлагая продолжить.

— Так все и было. Все было прочитано, заверено и подписано обеими сторонами в этом самом зале. Но пустить документы в оборот я к счастью, не успел: оказалось, некоторые данные устарели буквально за один день, такого никто предвидеть не мог, но вы сам знаете, в каком состоянии сейчас находится экономика… — адвокат начал сыпать терминами, понятными лишь ему одному и настолько увлекся, что глаза типов в погонах начали медленно, но верно съезжаться к переносице, — В общем, необходимы были срочные изменения. И каково было мое удивление, когда я увидел, что Сентябрина Евгеньевна подписала вовсе не те бумаги? Разумеется, я сразу обратился к ней.

— Честно говоря, я не сразу поняла, что Борис имеет ввиду, ведь ничего больше я не подписывала. Я же знаю, что ставить подпись просто так нельзя, папа мне говорил, потому что один раз я случайно расписалась на каком-то договоре и в итоге мне пришлось приобретать чуть ли не полмагазина бытовой техники. А ведь меня просто попросила женщина, милая и добрая… Но когда Борис настоятельно рекомендовал мне ознакомиться с документами, хоть я и мало что поняла, но вдруг увидела, что подпись не моя. То есть, она вроде похожа на мою, но свою я бы сразу признала.

— И что заставило вас думать, что это дело рук господина Березина?

— Поначалу я решил, что это все ошибка, — признался Борис Аркадьевич, — Но при надлежащем изучении понял, что господин Березин пытался переписать на себя часть Сентябрины. Произошло бы это довольно быстро, мы даже уверены, что у него уже имелись покупатели. А так как владелец отсутствует и господин Березин оставался за главного, никто бы не успел ничего сделать, если бы не счастливая случайность.

— Если подписал я, то твоя подпись уж точно должна быть настоящей, потому что свой автограф я больше нигде не ставил, только в тот день с тобой, — смотря прямо на меня, поделился соображениями Макар, — Надеюсь, ты понимаешь, что экспертиза может доказать, что подпись принадлежит тебе, даже если ты изменила почерк? Это может не остаться безнаказанным, даже для тебя, моя горгония.

— Ты ужасный человек. А я так тебе доверяла! — причитала я, не забывая прислонять платок к глазам.

— Сентябрина Евгеньевна, боюсь, что господин Березин прав: мы обязаны провести экспертизу, это может занять несколько дней…

— Делайте все, что необходимо. Я вам доверяю! Вы производите впечатление честных людей…

Парни в погонах предложили Макару пройти с ними, он само собой согласился: предлагали они довольно убедительно. У двери он обернулся, но сказать, чтобы он там не хотел сказать, я ему не позволила:

— Я действую в твоих интересах и только. Когда-нибудь ты скажешь мне спасибо.

— Ага, в своей предсмертной записке, — усмехнулся он и вышел.

Я кивнула адвокату и отправилась за процессией, что двигалась по коридору. Присутствующие на этаже смотрели на происходящее с любопытством, я подмигнула Верочке (Любочке?), она подпрыгнула на своем месте от испуга и заметно побелела. На улице я проконтролировала, чтобы Макар уселся в машину одного из полицейских и помахала ему ручкой.

— Ну и что ты творишь? — услышала я знакомый голос и повернулась к Ромке.

— Зачем ты поехал за мной? Между прочим, твое плечо…

— Беспокоит не так сильно, как твое больное воображение и твои выходки, — он грубо схватил меня за руку и потащил в сторону моей красавицы, что радовала глаз на парковке, — А сейчас ты прекратишь свои штучки и выложишь все как на духу.

Ответить разъяренному Ромке я не успела, потому что зазвонил мой телефон. Номер оказался скрытым. Я кинула другу ключи от машины, сама же отошла на пару шагов. Звонок не показался Ромке подозрительным, так что он плюхнулся на переднее сидение, закрыв за собой дверь.

— Привет, Андрей, — ответила я.

— Привет, Сентябрина, — засмеялся он. Голос был мало похож на голос того Андрея, что я знала, но возможно все дело было в телефонной связи.

— Ты быстро объявился. Неужели, приглядываешь?

— За женщиной и огнем следи ночью и днем. Слышала поговорку?

— Нет, — я огляделась по сторонам, но сам собой, никого не увидела.

— На самом деле, у меня есть сюрприз для тебя.

— И почему меня это пугает?

— Потому что ты умная, наверное. Но тебе не стоит меня опасаться, Сенечка.

— Я опасаюсь не тебя, а твоих подарков. Некоторых – так уж точно. Кстати, я бы хотела тебе их вернуть.

— Оставь себе. Смотрю, столько лет прошло и ничего не изменилось: к тебе все так же привязан хвост.

— А ты все так же много болтаешь, — разозлилась я.

— Значит, утверждаешь, мои дары пришлись тебе не по вкусу?

— Дарить деньги – отвратительная безвкусица.

— С тобой трудно угадать. Но я заслужил хотя бы свидание?

— За оригинальность – несомненно, — улыбнулась я, надеясь, что он сейчас меня видит, — Будем считать, что ты его купил.