— Эй, я отомстил за свою семью. Разве бы ты не сделала так же?

— Разумеется.

— Тогда о чем речь?

— Ты забыл, что я не одинока?

— Твой Макар? Разве ты его не посадила за убийство?

— За фальсификацию.

— Вот видишь, из него даже убийца никудышный, — усмехнулся он, но до него быстро дошел смысл сказанного мной, я видела это по глазам.

Я сделала шаг назад, чтобы повернуться вокруг себя еще раз. Меня резко дернуло за руку, которую придерживал Вишневский, послышался звон разбитого стекла. Я удержалась на месте, а вот он отлетел на пару шагов, упав на самый край сцены. На его белой рубашке уже начало расползаться багровое пятно, он схватился рукой за место ранения и судорожно ловил ртом воздух. Музыканты резко прекратили играть, из-за двери справа вывалилась целая куча персонала: официанты, повара и черт знает кто еще. На их лицах застыло выражение паники, как и всегда в подобных случаях.

— Что смотрите? Вызовите скорую, — скомандовала я, а потом аккуратно присела возле Вишневского, стараясь не запачкать свое небесно-голубое платье, и успокоила, — Не волнуйся, жить будешь.

Он уставился на меня, а я на него.

— Ты…

Я приложила пальцы к его губам:

— Тише. В твоем состоянии лучше не болтать, а слушать. Ты переступил черту, Андрей, так что надеюсь, ты не в обиде: одно дело – безобидное участие, даже трупы, да черт с ними… совсем другое – стрельба в моего Ромку. Ты серьезно думал, что я настолько тупа, что не пойму, чьих рук это дело? Хотел избавиться от Ромки и Макара одним выстрелом? Я действительно рада, что ты жив, хоть ты и редкая скотина, но если ты еще раз сунешься ко мне, то это продлиться недолго. В следующий раз пострадает не только твое плечо. И ты будешь молиться, чтобы смерть твоя была легкой, я тебе это обещаю, — шепотом закончила я свой монолог.

Андрей ничего не ответил, но его взгляд был лучше любого ответа. Даже приятнее. Не люблю людей, которые считают себя особенными и самыми умными, потому что особенная и самая умная я. В данный момент – так уж точно. Под любопытными взглядами персонала, я осторожно поднялась, схватила со стола салфетку и промокнула глаза:

— Ах, и почему жизнь так несправедлива? Самое лучшее свидание в моей жизни, почему все пошло не так? Какой беспредел твориться прямо посреди дня, это возмутительно! И где скорая? — рявкнула я на парня, которому не повезло оказаться ко мне ближе всех.

Он начал что-то бормотать о том, что скорая должна быть с минуты на минуту, но я все равно забеспокоилась:

— Что же вы стоите олухи? Прижмите ему рану!

Сразу несколько человек бросилось к Андрею, видимо уловив в моих словах некий смысл. Они метались вокруг него, не зная как поступить: рану он прижимал себе сам. Пришлось показать недоумкам, как надо действовать. Услышав звуки подъезжающей скорой, я вздохнула с облегчением: такими темпами Вишневский запросто мог отойти в мир иной, было бы обидно.

— Кровь! — взвизгнула я, — На моих руках кровь! Мне срочно надо на воздух!

Ресторан покинула беспрепятственно, в дверях столкнувшись с командой скорой помощи. Ромка ждал меня в пятистах метрах от ресторана, сидя за рулем моей ласточки.

— Когда-нибудь твои дурацкие выходки выйдут тебе боком, — не очень-то ласково пообещал Ромка, трогаясь с места.

— Хватит бурчать, все же вышло как мы хотели, — отмахнулась я.

— Поправка: как ты хотела. Я с самого начала был против.

— Хорошо, что я тебя редко слушаю.

— А стоило бы: ты хотя бы понимаешь, что я мог задеть и тебя?

— Я больше беспокоилась, что ты убьешь Вишневского.

— Не то, чтобы я на этом настаивал, но… Тебе не кажется, что опасно оставлять его вот так? Он же захочет отомстить.

— Не иметь друзей – грустно, не иметь врагов – еще хуже. Теперь у меня есть и то, и другое, стало быть, я счастливый человек, Ромочка.

— Или спятивший окончательно, — пробормотал он.

— Зато я тебя люблю, — заявила я, привстала и чмокнула Ромку в висок, — Согласись, это дорогого стоит! А ты меня любишь?

— Само собой. Уже не знаю, к сожалению, или к счастью…

— К счастью. Перестать хмуриться, все закончилось удачно: я узнала, что папуле ничего не грозит и он к делу семилетней давности не причастен. Это самое главное. Теперь я могу не разговаривать с ним со спокойной душой.

— Куда путь держим, семейная ты моя?

— В мой любимый ресторан, я угощаю, — улыбнулась я Ромке.

***

Всю следующую неделю мы провели в томительном ожидании. Отец звонил мне каждый день, но пока я не желала с ним разговаривать: такое настырное вмешательство в мою жизнь было обидным, можно было подумать, что папуля считает меня дурочкой, которой постоянно нужна его помощь. Но обратно он вроде как не собирался (мама поделилась информацией, сама того не подозревая), и это было подозрительно: насколько я знала, Макар все еще находился под следствием. То ли отец был не в курсе, что тут у нас происходит, то ли на судьбу своего протеже ему плевать (что очень сомнительно).

Пришлось выуживать аферюгу самостоятельно. Просто забрать заявление оказалось недостаточно, пришлось изрядно потрудиться, но для не меня не было невыполнимых задач. При известном старании можно добиться чего угодно. Я ожидала его возле серого потрескавшегося здания и нетерпеливо поглядывала на часы: сегодня пришлось приехать заранее (мало ли), но время уже десять минут как вышло, а Макара все не было. Специально для нашей встречи я одела на себя скромное платье в превеселенький цветочек: нежно розового цвета, и кроя как у куклы Барби, оно убавляло мне лет этак шесть, а так как я и без того выглядела куда моложе своего возраста, в итоге мне можно было смело дать лет пятнадцать. Две «творчески беспорядочные» косички и минимум косметики довершали мой образ. Он не сможет на меня злиться всерьез, определенно.

Наконец, он появился: выглядел неплохо для того, кто просидел тут целую неделю. Возможно, это даже пошло ему на пользу: синяки наконец-то сошли с его лица, осталась лишь небольшая желтизна справа. Он казался расслабленным, но ровно до того момента, как увидел меня.

— Надеюсь, ты довольна? — спросил он, прежде чем я успела открыть рот.

— Твоей свободой? Конечно, — я с энтузиазмом кивнула, шагнула к нему и прижалась к груди, потом подняла глаза, как меня учил Ромка и выдала, — Больше такого не повторится, честно, я понимаю, что тут есть и моя вина.

Изначально в моем сценарии ничего подобного не было и не могло быть, но Ромка настоял, чтобы я раскаялась, хоть мне и не было понятно, в чем именно я должна была раскаяться. Я же его спасала, мало ли на что способен Вишневский. Но раз Ромка сказал, что так надо, лучше его послушать: следует помнить, что мужчины с другой планеты, и до нас в плане духовного развития им далековато будет.