Обязательно поблагодарю, — обещаю я и выхожу из дедовой комнаты.

Потом иду к себе и запираю дверь на замок. Дважды.

Как бы сильно жизнь не щелкала нас по носу, мы все равно продолжаем верить в чудеса — это, как я полагаю, заложено в наших генах наравне с цветом волос или предрасположенностью к тому или иному эталону поведения. Вот и я, несмотря на явную холодность Адриана, продолжаю строить воздушные замки и мечтать о несбыточном: взять хотя бы тот факт, что запершись в своей новой салатовой комнате, я достаю из шкафа бежевое неглиже и, раздевшись донага, трясущимися руками натягиваю его на себя. Расправить откровенную вещицу по своему телу ох как приятно: провести ладонями по контурам груди, касаясь сосков, скользнуть вдоль живота к бедрам, а потом обратно — я проделываю все это с закрытыми глазами, представляя себе руки Адриана, совершающие это молчаливое путешествие вдоль моего тела. От сладкой истомы меня бросает в жар, и я тихо стону.

Адриан!

В дверь негромко стучат.

Адриан? Я настолько замечталась, что почти готова поверить в то самое, несбыточное, но во время понимаю свою ошибку — нет, это не Адриан: Юлиан. Это ведь он просил меня оставить дверь незапертой для него…

Я подкрадываюсь к двери и приникаю к ней своим ухом.

Шарлотта, что за игрушки? — слышу я его обиженный шепот. — Я думал, мы обо всем договорились. Открывай! — он снова стучит, и я было решаю схорониться и не отвечать ему, да тут же пугаюсь того, как бы он не перебудил весь дом.

Я не открою, извини, — шепчу я ему в ответ. — Иди спать, Юлиан.

На пару секунд повисает тревожная тишина, а потом он с раздрожением произносит:

Так и знал, что ты снова решишь меня продинамить. Да только со мной эти игры не пройдут… — Слышу, как он вставляет в замочную скважину ключ, и тот ключ, которым я заперлась изнутри, выпадает на пол, оглушительно звякнув по паркетному полу. Откуда у него второй ключ?!

Затравленно озираясь, я хватаю с кровати свой банный халат и стремительно запахиваю его на себе. В тот же момент Юлиан входит в комнату и осторожно прикрывает за собой дверь.

Что тебе здесь надо? — пытаюсь не выдать голосом своей нервозности, которую с трудом удается обуздать.

Тебя, конечно, Шарлотта, — усмехается парень, делая шаг в мою сторону. — Я думал, мы обо всем договорились…

Я качаю головой и твердо произношу:

С этого момента мы больше с тобой не вместе, Юлиан, — и так вцепляюсь в запах своего халата, что чувствую покалывание в кончиках пальцах от отсутствия притока крови. — Хотела сказать тебе об этом утром, но говорю сейчас… раз уж ты все равно здесь, — секунднная пауза. — Мы ничего друг ко другу не чувствуем, вот и расстанемся по-хорошему…

Вижу, что мои слова не производят на Юлиана никого впечатления: он все также смотрит на меня своим плотоядно-насмешливым взглядом, словно ядовитая кобра, готовая к смертельному прыжку. Как я раньше не замечала у него этого взгляда?

Сегодня днем ты не казалась мне такой уж бессчувственной, Шарлотта, — парирует он, делая еще один шаг в мою сторону. — Особенно, когда ты стонала под моими руками… — Его улыбка по-настоящему пугает меня. — Хочу снова услышать их, Лотта, хочу услышать, как ты будешь кричать мое имя, кричать так громко, что его услышит весь этот немаленький дом… каждая его комната задохнется от зависти, вслушиваясь в твои исступленные стоны. Согласись, мое предложение звучит лучше твоего, не так ли?

Лучше уходи, — говорю я, увы, дрогнувшим голосом. Не от страсти, нет, от испуга. Меня пугают его дикие, ненасытные глаза, скользящие по моему телу… Словно Юлиан знает, что скрывается под моим халатом и готов силой заставить меня ему это продемонстрировать.

Не могу, извини. Одна юная чаровница обещала мне дивный подарок, и я намерен его получить.

Я стану кричать, — решаюсь предупредить я, но тот лишь еще больше склабится и произносит:

И привлечешь к нам внимание милой старушки в розовом ночном чепчике и строгого папочки со слабостью к рыжим кудряшкам? Ты уверена, что нам нужны лишние свидетели? Уверен, мы и сами прекрасно справимся, не так ли, моя дорогая? — с этими словами он подходит вплотную ко мне и сжимает мои плечи до хруста в суставах.

Я понимаю, что до этого момента по-настоящему Юлиана и не боялась, была уверена, что смогу урезонить его тем или иным способом, но теперь, когда он стискивает меня в своих по сути железных объятиях, — приходит осознание полной беспомощности и панического ужаса.

Уходи, — хриплю я что есть силы, отталкивая руками прижавшееся ко мне тело.

Не уходи, а входи, — шипит он мне в самые губы, шаря рукой под моим халатом, — вот что должна говорить папочке послушная девочка. Ты ведь у нас послушная девочка, Лотти-Каротти, не так ли?

Не называй меня так, чертов урод! — шиплю я в ответ, отбиваясь от опутывающих меня рук — злость горячей волной ударяет мне в голову. — Ненавижу тебя, слышишь. Не трогай меня! Отпустиии…

Ненавижу тебя… Не трогай меня, — передразнивает он меня ехидным голосом. — Небось перед моим папочкой и сама бы ноги раздвинула, помани он тебя только пальцем… Что в нем такого особенного, черт тебя подери? — злобно рычит он мне в лицо. — Думаешь, я чем-то хуже его, да? Поверь, ты не почувствуешь разницы… — И парень пребольно впивается пальцами во внутреннюю часть моего бедра. Я вскрикиваю, и мы в тот же момент опрокидываемся на кровать, так что Юлиан всем телом придавливает меня сверху, почти лишая кислорода.

Я смотрю, ты приготовилась к моему приходу, хотя и строила из себя девочку-недотрогу, — шепчет он, распахивая полы моего халата и обнаруживая под ним свой подарок, который я успеваю возненавидеть всеми фибрами своей души. — Посмотрите только, какая бесстыдница! — чувствую, как его рука проникает под тонкую ткань моего нескромного наряда и касается меня между ног.

Юлиан, — сиплю я, как можно убедительнее. — Я согласна, давай сделаем это… только, только не так… я сама, хорошо.

Он ослабляет хватку и заглядывает мне прямо в глаза.

Знал, что ты одумаешься, — тяжело хрипит он, поглаживая рукой мою грудь. Меня едва ли не тошнит от его прикосновений, но я улыбаюсь почти завлекающей полуулыбкой.

Хочу быть сверху, — шепчу я с придыханием, и парень удивляет меня, тут же позволяя мне это.

Боже, не тяни, детка! — хрипит он полупридушенно, и я наклоняюсь пониже к его губам:

Знаешь, — шепчу я в ответ, превозмогая яростное желание съездить по его красивому лицу, — мне кажется я кое-что поняла про тебя…

О чем ты, черт возьми? — рычит он в яростном нетерпении.

О тебе и твоем отчиме, — отвечаю невозмутимо. — Тебе ведь не я нужна, правда? Ты просто-напросто хочешь насолить Адриану, не так ли, чертов ты ублюдок?! — выкрикиваю я ему в лицо, а потом единым махом соскакиваю с кровати и бегу прочь из комнаты, ощущая, как полы распахнутого халата вьются за мной, словно победное знамя прославленного полководца. Успеваю добежать до середины лестницы, когда шаги моего преследователя раздаются совсем рядом, и тот резким рывком дергает меня за полу халата… Я успеваю выдернуть руки, словно скидывающая кожу саламандра, и юркнуть в благодатное тепло Алексовой «берлоги»… Мне даже не нужно запирать дверь — я вижу, как Юлиан застывает за порогом комнаты с тяжело опадающей и поднимающейся грудной клеткой… Я дышу не менее тяжело, если не более — у меня почти темнеет в глазах и черные «мушки» так и метутся перед ними беспорядочным роем.