– Да просто в воздух подымись! – потребовала Мудрослава, но до нее докатилось эхо страха. В воздух подниматься было нельзя.

Почему?

И чего могла бояться настолько громадная, клыкастая, когтистая тварь, какою был дракон?

Выяснять Мудрослава не стала. Они так и ползли, пробиваясь сквозь трещины в белокаменных оградах, порой проползая под сплетенными намертво ветвями деревьев, мертвых, окаменевших. Иногда дракон замирал, прислушиваясь к чему-то.

Слушала и Мудрослава.

А еще смотрела. И с запахами разбиралась. Вообще разбиралась. Чем дальше, тем полнее становились ощущения. Вот уже именно её раздражает прикосновение мягкой брюшной чешуи к кирпичной кладке стены. Или ветка, что норовит хлестануть по глазам. И дракон щурится.

Скалится.

А она вместе с ним. Вот она вдыхает воздух и замирает, прислушиваясь к запахам. Где-то рядом находится гнездо, но твари, его свившие, не опасны. Они скорее добыча, пусть даже охотится в городе дракон брезгует. Здешнее мясо едкое. И переваривается с трудом.

– Ничего, вот подружимся, и буду тебя кормить парною говядиной, – пообещала Мудрослава, подумав, что ручной дракон в делах государственных точно лишним не был бы.

Дракон вздохнул и пополз дальше.

Он выбрался на дорогу, по которой и затрусил. Выходит, что бы ни внушало страх, оно было там, в воздухе. А внизу было безопасно.

Относительно.

Пару раз из трещин высовывались крысоподобные существа, которые подбегали, громко тявкая, и всякий раз дракон разевал пасть, и твари прятались.

А он шел дальше.

Ближе.

К огромному белоснежному дворцу, который возвышался над прочими. Он казался хрупким до невозможности. А еще будто тонул в тумане. И этот туман заставил дракона замереть.

– Тише, хороший мой. Или хорошая? Мы туда не полезем. Мы только подойдем немножечко ближе. Самую малость. Ладно?

Туман сочился сквозь белый мрамор, расползаясь по камням. И дракон сделал шаг. Второй. На третьем вдруг оказалось, что туман повсюду. Он был мягкий и пах приятно, что успокаивало зверя, пусть даже он и продолжал нервничать.

Не он один.

Мудрославе тоже было неспокойно.

– Тише, тише, – повторяла она, пытаясь сообразить, что делать дальше. Туман расползался, и в нем-то менялось все.

Сперва запахи.

Они сперва почти исчезли, а после вернулись, но другие. Незнакомые. Дракону. Но это ему, а Мудрослава поняла, что пахнет… городом.

Только ожившим.

Свежим хлебом. Рыбой. Людьми. Скотом. И голос донеслись откуда-то издали, этаким смешанным гулом. Но вот будто кто-то закричал, только крик перебили медноголосые колокола.

Красиво.

А туман… поредел.

Он вылепливал тени, одну за другой, спеша, оттого и выходили они, пусть и узнаваемыми, но все же нелепыми, недоделанными какими-то.

– Тише, – повторила Мудрослава, прижимаясь к стене. Мимо тяжко прогрохотала телега водовоза. Из бочек пахнуло водой, и дракон заворчал.

– Этого нет. На самом деле, – Мудрослава пыталась успокоить зверя, который мелко дрожал. И явно бросился бы прочь, если бы знал, куда. – Это лишь кажется… иллюзия. Понимаешь?

Вряд ли дракон знал, что такое иллюзия, но постепенно дрожь отступала.

А туман… нет, не исчез. Он стал редким. И в нем оживали старые дома. Зарастали провалы в стенах, даже на мертвых деревах будто листва появилась, пускай и белая, словно седая.

– Вперед, – Мудрослава решилась.

И право слово, опасности она не чуяла, а вот стоять так, ожидая, можно долго. И не факт, что вовсе дождаться выйдет.

Дракон подчинился, пусть и неохотно.

– Вот и умница… вернемся, я тебе… я тебя так накормлю, что двигаться не сможешь. И заботиться буду. Обязательно.

Город жил.

Мимо скользили тени людей, иные сгорбленные, почти обнаженные, другие одеты в диковинные одежды. Люди несли корзины и катили бочки. Медленно плыл паланкин, сопровождаемый немалою свитой.

Как оно все… удивительно.

Будто позволили заглянуть в прошлое. И Мудрослава смотрела. Шла. Натыкалась на туманные фигуры, и те рассыпались, чтобы вновь собраться, но уже там, за спиной.

А она все шла.

Она знала, куда ей надо, ибо слышала зов, с каждым мгновением все яснее. И пусть в нем не было слов, пусть он вовсе не являлся звуком, но отступить не было возможности, ни у нее, ни у зверя. Тот лишь крыльями хлопнул, когда рядом оказалась когорта голоногих воинов.

И те рассыпались.

Лестница.

Белый мрамор… или туман? Или и то, и другое разом? У подножия её скалятся каменные звери. Ступени широки и низки. Но их много. И наверное, Мудрослава в своем исконном обличье устала бы подниматься. Но зверь ступает. Осторожно. С опаскою. Но и он не может свернуть с пути. Лишь время от времени распахивает крылья, пытаясь отпугнуть туман.

Все заканчивается. И лестница тоже.

На вершине её вновь встречают звери, в одном из которых Мудрослава узнает дракона. Он исполнен с большим мастерством и кажется живым. Зверь застыл, упираясь когтистыми лапами в мрамор, выгнув спину и почти распахнув крылья. Блестела чешуя и острый гребень, а вот глаза были мертвы.

Дракон заворчал.

– Это только статуя, – сказала Мудрослава ласково. – Он тоже не настоящий.

Здесь удушающе пахло цветами. И колючие стебли роз, что некогда росли в огромных каменных вазах, вывалились, поползли по камню, преграждая путь.

Зверь сделал шаг.

И еще один.

Эти розы, сотворенные из тумана, не спешили рассыпаться. Наоборот, Мудрослава ощущала под лапами жесткость стеблей. И хрупкость шипов, которые все же норовили пробить толстую шкуру.

И чем дальше, тем более плотным становился ковер.

А ей надо…

Распахнуты ворота. Некогда золотые – она не знала, откуда взялась эта уверенность, но они точно были золотыми – теперь створки побелели, выцвели. Хотя с золотом такое невозможно.

Зала.

Огромная.

И даже дракон в ней теряется.

Стебли на полу. И розы. Они поднимались из сплетения колючих ветвей, огромные ужасающе прекрасные цветы на тонких ножках. Поднимались и покачивались, и движение это рождало тонкий нервный звук. То ли звон, то ли стон.

Дракон тряхнул головой и оскалился.

– Надо, – сказала Мудрослава. – Нас позвали. И не отпустят. Так мне кажется.

Зала казалась бесконечною. В нее, пожалуй, мог бы вместиться весь их виросский дворец. Половина так точно. Но вот одна сменилась другой.