Это тоже связано с языковой проблемой — далеко не все местные исследователи владеют старояпонским. Что уж говорить о простых подданных суперсовременной Страны восходящего солнца.

А ведь там хранятся действительно уникальные документы, которые не потеряли своей актуальности и секретности. Большинство из них только предстоит ввести в научный и публичный оборот.

И хотя исследователи до сих пор не обнаружили оригинал «Меморандума», вряд ли стоит сомневаться, что подобный (или аналогичный) план-замысел существовал в реальности. Возможно, в виде «Меморандума» или иного «концептуального» изложения какой-либо вариант документа до сих пор хранится в японских архивах.

Анализировать подлинность любого документального материала невозможно вне контекста эпохи, в которой он появился.

В японских фальсификационных утверждениях, кроме того, не обходится без традиционного аргумента (как тут не вспомнить агентуру Третьего интернационала) о «руке Москвы». Да и в англоязычной их трактовке также тиражируется версия, что «Меморандум Танаки» якобы был сфабрикован в недрах советских спецслужб.

Хотя здесь их авторам стоило бы больше говорить о том, что именно благодаря усилиям молодой советской внешней разведки, только совершавшей свой «разворот на восток», удалось получить этот уникальный документ.

Советскими первопроходцами на пути в восточном направлении и к этому архиважному на тот период документу были чекисты-разведчики — Михаил (Меер) Абрамович Трилиссер, Фёдор Яковлевич Карин (Крутянский), Иван Андреевич Чичаев.

Зарубежные и доморощенные фальсификаторы истории также забывают, что после разгрома Японии в 1945 году «Меморандум» фигурировал на Токийском трибунале.

В ходе международного процесса именно американцы добились его признания официальным обвинительным документом (экзибитом) за номером 169.

И хотя обвинение не ссылалось на него, прежде всего по причине достаточности более свежих документальных и очевидных подтверждений агрессивности милитаристского прошлого Японии, никто в ходе работы трибунала не предпринимал попыток его скомпрометировать.

В том числе и руководитель группы японских адвокатов на том процессе — депутат Киёсэ Итиро. Немало осведомлённый, как и его покойный к тому времени коллега по парламенту Сэйго Накано, о той основополагающей роли, которую автор «Меморандума» сыграл в судьбе русского золота.

* * *

История склонна повторяться. Тем более что, как известно из прошлого и настоящего, от воинствующего национализма до фашизма путь прямой, и достаточно короткий.

Вот и депутат Сэйго Накано пошёл в тот период по этой дороге. Поддерживая планы милитаристской империи, он внёс в них японскую специфику. В частности, всегда подчёркивал, что «нецелесообразно безудержно расширять её границы, более важно укреплять, как это было в своё время в Приморье, власть на уже завоёванных территориях…»

По-видимому, лишь только в этом его взгляды расходились со стратегией генерала Гиити Танаки, изложенной в «Меморандуме» и направленной на последовательную экспансию и захват всё новых колоний.

Подобная политическая платформа позволила депутату Накано восемь раз подряд переизбираться в парламент.

Однако свою жизнь «противоречивый» депутат закончил самоубийством. В 1943 году, выйдя из тюрьмы, куда его, в итоге, засадила фашиствующая клика генерала и военного преступника Хидэки Тодзио, в том числе по причине «мелких разногласий» депутата с пониманием «Меморандума», он совершил харакири.

Словом, для депутата истина важна, но ещё более значимо депутатское кресло. Тем более что стоит оно недёшево.

* * *

Избирательная система Японии издавна ориентирована только на тех, кто способен мобилизовать значительные финансовые ресурсы для проведения своей предвыборной кампании.

По поводу их источников в Стране восходящего солнца не раз вспыхивали бурные скандалы. Но всегда эту тайну надёжно оберегали спонсоры и личные секретари кандидатов в слуги народа.

Как здесь не вспомнить, что в последующем неоднократный премьер и депутат, защитник автора «Меморандума» на парламентских слушаниях по делу о русских «золотых слитках» Хатаяма Итиро, в 1927 году начинал свою политическую карьеру в качестве личного секретаря премьера Танаки. Эта должность ко многому обязывает!

А уж если политик имеет свой собственный, неподконтрольный «избирательный фонд», вокруг него роятся сонмы лиц, чьи амбиции нацелены на депутатство. Они не допустят, чтобы фонд пересох на их пути к вожделенной мечте…

Генерал Гиити Нобускевич был не только военным стратегом, но и «дальновидным» политиком.

Токио. Кафе «Ренуар» у станции Синагава. Ноябрь 1920 года

Столичный район и одноимённая станция «Синагава»— южные ворота в центральный Токио.

В средние века гужевая и железнодорожная станции «Синагава» были местом первой остановки путешественников, добиравшихся по дороге из Эдо (ныне Токио) в Киото. Неудивительно, что в этом месте с давних пор много гостиниц как типа рёкан, так и современных, европейского класса Prince.

И сейчас близ станции «Синагава» расположен крупнейший в Токио фешенебельный гостиничный комплекс. В этом же квартале разместились и многочисленные дипломатические представительства. До Российского посольства от станции пешком можно пройти за полчаса, до Торгового представительства России — рукой подать.

Рядом с этим районом, также в шаговой доступности, находится множество интересных достопримечательностей.

Например, спрятанный в глубине японских построек и улочек уже упомянутый храм Сэнгакудзи, знаменитый своей историей о 47 самураях-ронинах. Или гостиничный парк Хаппоэн— великолепный образец японского садового искусства. В парке постоянно демонстрируется богатая коллекция бонсай, выращенных благодаря умению местных мастеров по созданию точных копий подлинных (иногда карликовых) деревьев в миниатюре, в том числе японского клёна.

Здесь, в период цветения сакуры и осеннего листопада момидзи («коё»), настоящее столпотворение из желающих полюбоваться традиционными для Японии красотами.

* * *

В отеле «Хаппоен», а точнее, в его кафе «Ренуар», и договорились встретиться старые приятели — Алтунин и Томба.

— Вы уже прочитали мою статью о выступлении депутата Накано на последней сессии парламента? — обратился с вопросом к Алтунину журналист Минору Томба и, не дожидаясь ответа, сообщил:

— Наши парламентарии вступать в конфликт с императорской властью не станут. Мы, японцы, народ послушный, а решения верховных руководителей для нас не подлежат обсуждению. Думаю, что дальнейшего разбирательства по делу о «золотых слитках» не предвидится. Я вас не слишком расстроил, Алтунин-сан?

— Нет, уважаемый Томба-сан. Я тоже ожидал подобного исхода. После гибели прокурора Исида вряд ли кто в Японии станет заниматься этим делом. В том числе и по этим причинам полагаю свою миссию в Токио законченной. Хотя довести до логического конца мне её так и не удалось.