– Совсем скоро. После намаза.

Вот же ублюдок…

– Едем, – я включил передачу, – и только попробуй солгать…

Ар-Рутба – город совсем небольшой, в нем только одна главная улица. Трущобы не считаем. В свое время американские морские пехотинцы именно на этой улице наткнулись на «черных аистов» – боевиков в черном и с черными чалмами. Это был личный отряд Аз-Заркави, отряд непримиримых…

Палестинец смотался сразу, как только я остановил машину. Не помогло даже то, что я предложил еще пятьдесят за то, что он и его отряд примут участие в ликвидации Аль-Малика. Полиция здесь есть, но в случае перестрелки еще неизвестно, на чью сторону она встанет. Пограничная стража поголовно куплена кланами контрабандистов, на нее надежды тоже мало.

Придется справляться самим. Если сейчас над городом повиснут вертолеты, передача сорвется, и Аль-Малик гарантированно уйдет.

Та одежда, которая на мне есть, и борода помогут мне сойти за местного. Тут полно людей, которых никто не знает, – кто-то приехал покупать, кто-то продавать, и никто на это не обращает внимания. Я замотал лицо шарфом, достал мешок из багажника. Впереди был перекресток, его надо было перекрыть.

– Слушай меня. Слушаешь?

Амани кивнула:

– Да.

– Я буду слева. Проезжай перекресток и разворачивай машину. Как начнется стрельба – спрячешься за ней, поняла?

– Да.

– Не рискуй. Просто перекрой дорогу, чтобы они не прошли напрямик.

– Я поняла. Я не девочка, вообще-то…

– Знаю.

– Негодяй.

– Тихо. Все серьезно. Давай. Аллаху Акбар…

Аллаху Акбар…

Шаг в сторону – и я уже в толпе. Арабской толпе. Арабская толпа воспринимается как… Как залегший в засаде хищный зверь, присутствие которого чувствуешь каждой клеточкой своего тела. Она едина, она и есть зверь. Пока он не обращает внимания на тебя, но стоит только чему-то произойти, чему-то, что выделит тебя из безликой массы, и случится беда. Ты уже не уйдешь, толпа моментально сплотится вокруг тебя и раздавит. Иногда я даже им завидую. У нас кричи не кричи – бесполезно. Здесь же толпа встает с места, как хищный зверь, и не ляжет, пока не напьется крови…

Я бреду в такт со всеми, ничем не выделяюсь. У арабов семенящий шаг, и если идти как-то по-другому – тебя моментально заметят. На плечах мешок – либо продаю, либо что-то купил. Иду, присматриваюсь. Первые этажи всех домов превращены в лавки, продают в основном одежду. От торговцев уличной едой – гарь и задорные крики. Торгуют в основном мясом – пожаренным и завернутым в лепешки. Под ногами – сплошной слой грязи, в основном бумажная обертка и полиэтиленовая упаковка всех видов. Ее так много, что она немного пружинит под ногами.

Мне нужно место, где на меня не обратят внимания секунд восемь, – и такое место есть. Прогал между домами – как грязный, вонючий отнорок, и там никого. Я ныряю туда. В нос бьет застарелая вонь, это место используется как туалет местными жителями, сделать настоящий туалет пустынникам не приходит в голову. Я расстегиваю штаны, делаю свое дело, осматриваясь. Вроде все чисто, где-то наверху бухтит дизель-генератор. Но никого нет, и это главное. До верха – два с половиной метра, раньше – не проблема, но сейчас… Отпускаю мешок – он на тонкой, но прочной бечеве, привязанной к поясу. Раз! С места, подпрыгнув, цепляюсь за край крыши, пальцы соскальзывают, поэтому все надо делать предельно быстро. На краю подтягиваюсь, раскачиваюсь, цепляясь за край, – чудом удается забросить ногу. В любой момент жду крика – примут за вора и линчуют. Но крика нет. Одна рука соскальзывает, но мне удается перехватиться и снова зацепиться. Еще одно усилие, и я на краю плоской, как и все здесь, крыши…

Есть…

За бечеву подтягиваю мешок. Он едва слышно звякает железом…

Крыша. Плоская – на Востоке все крыши плоские, их не строят в расчете на дождь или слежавшийся снег, как в Европе. Покрыта чем-то вроде вара, во все стороны – паутина проводов, самых разных, и вездесущие большие синие баки для воды. Американцы привозили сюда в них техническую воду для баз, потом они разошлись по рукам местных жителей. Бормочут дизель-генераторы – централизованное энергоснабжение в Ираке есть, но далеко не везде. В Багдаде есть, например, а здесь нет.

Осторожно пробираюсь по крышам, выходя на позицию. Кое-где вижу лежаки, многие так и спят летом на крыше, но сейчас лежаки пусты. Самую большую опасность представляют провода, они не изолированы, и током только так ударит.

Так… наверное, здесь. Не далеко и не близко. Здесь.

Достал из кармана веб-камеру, поставил на парапет – так, чтобы смотреть на всю улицу. Настроил изображение на мобильнике – это намного лучше, чем высовываться и смотреть каждую минуту, не едут ли.

Теперь оружие.

Не зная, с чем придется столкнуться, кроме автомата, я взял и винтовку. Винтовка эта моя, личная, очень сильно переделанный «Тигр-308». Приемник переделан для того, чтобы принимать магазины «Сайги», в том числе и американские, на двадцать пять патронов. Тяжелая ствольная коробка – такие начали производить только последние пару лет. Конкретно эта – нигерийский заказ, они заказали большую партию снайперских винтовок Драгунова под привычный для них патрон 308. Переходник под прицел НАТО из титана, и на нем – прицел US Optics 1.1 – 10 – самый лучший, на мой взгляд, при стрельбе до тысячи метров. Уже здесь – в оружейных мастерских гвардии – мне поставили американский пламегаситель, совместимый с быстросъемным тактическим глушителем ААС. Его не надо накручивать – он просто застегивается на стволе специальным рычагом. Получившаяся винтовка – ничуть не хуже той, которой вооружен американский спецназ. А по надежности намного лучше.

Рядом – мой короткий «Вепрь», на него я прицепил белорусский двухканальный прицел LEMT последнего поколения – почти что ACOG, только вдвое дешевле. Это на случай, если все пойдет совсем уж плохо, пока пусть побудет у меня за спиной. Снайперскую винтовку я снимаю с предохранителя и досылаю патрон в патронник. У Амани, если что, остался пулемет, они не полезут на него. Тем более если их взять в два огня…

Черные мысли лезут в голову, но думать ни о чем не хочется. Я просто гоню их, и все. Мне не интересно, какого черта Аль-Малик нашел в исламе. Я не хочу думать, почему он не видит того, что везде, где есть ислам, – там бедствия, голод, нищета, война. Мне плевать на его духовные искания и искания таких же, как он, предателей своей Родины и своего народа. Как говаривал Александр Иванович Лебедь, все мы люди взрослые, и отвечать тоже будем по-взрослому. Каждый, забредший в своих духовных исканиях в медресе Хаккания или в террористический лагерь в долине Сват, должен знать, что за это будет смерть. Они тоже – еще никто не раскаялся, что нес смерть нам. Почему должны каяться мы? Смерть им – и точка.

Истекая потом, лежу у парапета крыши, а мысли скверные. По-хорошему – прекращать надо это дело, да вряд ли получится. Что у меня, что у Амани. Как сказал наш великий герой анекдотов Василий Иванович Чапаев, привыкаешь убивать. Вот так и у нас – мы просто привыкли решать проблемы убийством. Не получается по-другому.