Рассматривая механизмы формирующего воздействия циркулирующей в обществе информации на социальные процессы, нужно упомянуть работы об остенсии, или остенсивном воздействии. В фольклористике так называются механизмы, позволяющие фольклорным текстам (например, сюжетам городских легенд) воспроизводиться в виде реальных событий; «речь идет о случаях, когда средством, скажем так, трансляции того или иного сюжета либо мотива оказывается не устная, письменная либо визуальная коммуникация, а непосредственное действие, когда не поведение становится источником нарратива, а наоборот — нарратив провоцирует или продуцирует поведение»[391]. Например, в работах об остенсии рассматриваются случаи, когда слухи о якобы существующих сектах сатанистов приводили к воспроизводству или имитации сатанинских ритуалов[392], а рассказы о том, как детям, делающим обходы на Хэллоуин, подкладывают в яблоки и печенье иголки, бритвенные лезвия и яд, приводили к реальным убийствам, воспроизводящим такие рассказы[393].

Фольклористика рассматривает остенсию как драматизацию фольклорных текстов, при которой «не только факты могут превращаться в нарративы, но и нарративы могут превращаться в факты»[394], но данное явление можно понимать и шире — как деятельность, возникающую на основе общественных стереотипов, суждений, информации, поступающей из медиа и других источников. По словам Л. Дег и Э. Важони, остенсия обусловлена готовностью подражать поступающей извне информации, «подражателей в обществе больше, чем можно было бы себе представить, а их влияние на других весьма значительно. Людей, которые подражают поведению других (вполне возможно, значительную часть общества), вне зависимости от движущих ими причин, нельзя отнести иначе как к подражателям. Большинство людей, следующих „доминирующему, обычно краткосрочному обычаю, способу или стилю“, как можно прочитать в словарной статье „мода“, — это подражатели, вне зависимости от того, идет ли речь о моде на высокие сапоги, дизайнерские джинсы, швыряние бомб, угон самолетов или о других „культурных поветриях“»[395]. В этом смысле остенсивное воздействие «ужасающей» информации, вызывающей моральные паники, способствует не только повышению общественной тревожности, но и формированию самих «народных дьяволов», их развитию, согласно именно тем суждениям, которые к ним относятся.

Однако надо признать, что рассмотрение формирующего воздействия моральной паники встречается в научной литературе редко; исследователи не касаются этого аспекта, порой ограничиваясь общим утверждением, что развитие моральных паник имеет «спиральный эффект, создаваемый взаимодействием средств массовой информации, общественного мнения, заинтересованных групп и властей»[396].

VII.2. Общая схема моральной паники, связанной с «движением АУЕ»

В предыдущем параграфе вкратце были рассмотрены теоретические положения о моральных паниках как социальном явлении. Упор делался на тех аспектах, которые необходимо учитывать при рассмотрении нашего случая — общественного беспокойства, возникшего вокруг «движения АУЕ» в последние несколько лет.

Однако предварительно стоит сделать еще один экскурс — уделить внимание теоретическому осмыслению закономерностей распространения в обществе панической информации. В середине 1940-х годов Гордоном У. Оллпортом и Лео Постманом была предложена теория, определяющая интенсивность распространения слухов. Эта теория во многом предопределила возникшее позже изучение моральных паник. В частности, говорилось, что возникновение общественной тревожности, выражающейся в формировании слухов, основано на страхе нарушения общественного порядка и моральных устоев, ведь «если его нарушить, откроется путь к краху всех наших моральных и экономических норм»[397]. Согласно формуле, предложенной Оллпортом и Постманом[398], интенсивность распространения слухов, как и формирование панических интерпретаций в целом, определяется дробью, в числителе которой значимость информации, содержащейся в слухе, а в знаменателе — возможность получать достоверную информацию о происходящих событиях. Соответственно, чем выше значимость информации для общества и ниже ее проверяемость и доступность, тем интенсивнее слухи. «Слухи распространяются, когда события имеют значение в жизни людей и когда новости о них либо отсутствуют, либо субъективно неоднозначны. Неоднозначность может возникнуть из-за того, что новости передаются нечетко, или из-за того факта, что человека достигли противоречивые версии новостей, или из-за неспособности человека понять новости, которые он получает»[399].

Иначе говоря, распространению тревожных ожиданий способствует состояние неопределенности, которое возникает в обществе, когда происходят события, несущие опасность, воспринимаемые членами общества как значимые и вызывающие глубокую озабоченность. Информационная неопределенность может возникать и вследствие цензуры, и из-за объективных причин, не позволяющих создать о явлении адекватное представление. Люди, сталкиваясь с тревожной информацией, не могут оценить степень ее достоверности и склонны доверять ей, следуя принципу «все может быть».

Рассмотрим, каковы причины неопределенности, возникающей в общественном сознании в связи с «движением АУЕ». Неопределенность основывается на физической и социальной удаленности пространств, несущих опасность, на социальном опыте, существующем в обществе, на доверии или недоверии к определенным социальным группам, на степени доступности достоверной информации и на прочих факторах.

1. Россия — страна с очень обширной территорией, ее регионы разнесены на многие тысячи километров. Восточная Сибирь, с областями которой, собственно, и связывалась информация о «движении АУЕ», воспринимается в европейской части страны как крайне удаленные местности. При этом население европейской части, включая Уральский экономический район, составляет большинство (81 %) населения страны. Отдаленные регионы, с точки зрения большинства населения России, — место, где «может происходить все». Недостоверная информация, поступающая отсюда, может восприниматься некритически.

2. Территориальная удаленность регионов дополняется социальной удаленностью различных групп населения. Например, образованные жители Москвы и население удаленных поселков Забайкалья — это два совершенно разных мира; первые плохо представляют себе вторых, не имеют достоверной информации о происходящем в этих поселках и склонны оценивать происходящее там в негативном ключе.

3. Россия — страна, в которой исторически большое внимание уделяется тюремно-уголовной тематике. Царская тюрьма и каторга, трагедия сталинских репрессий, позднесоветские места заключения и, наконец, всплеск преступности в 1990-е годы — все это является общим местом в картине мира современного человека; поэтому информация о влиянии тюремно-уголовного мира на повседневную жизнь вызывает повышенное доверие.

4. Неопределенность информации объясняется и спецификой самого криминала. Профессиональная преступность мало проявляет себя в информационном пространстве — она не декларирует своих целей, не рассказывает о своей деятельности, не дает разъяснений по актуальным вопросам, а если и делает это, то не факт, что правдиво. Поэтому преступная деятельность остается в тени, общественным сознанием она воспринимается как опасность скрытая, таящаяся в любом месте.

5. Современный мир характеризуется значительно более быстрым, чем несколько десятилетий назад, изменением социальной реальности. Развитие технологий (в том числе информационных), социально-политические трансформации, новая эстетика — все это