описываемых процессов с «движением АУЕ», в последующем теоретическом обзоре я буду уделять внимание преимущественно криминализированной молодежи, хотя на самом деле объекты моральных паник весьма многообразны.

Моральная паника, как это и следует из ее названия, имеет дело прежде всего с нарушением морально-нравственных устоев общества; угрозой чему-либо, считающемуся священным или фундаментальным для социума[335]. Соответственно, в данных категориях основные акторы моральных паник называются «народными дьяволами» и «моральными предпринимателями». При широком обобщении можно сказать, что «паника сигнализирует о своего рода кризисе рутинных процессов регулирования и служит средством проблематизации существующего баланса социальных сил, имеющих отношение к моральным конвенциям»[336]. Ввиду этого моральные паники, как правило, связаны с социальной жизнью. Для сравнения: страхи, связанные со стихийными бедствиями, в рамках этой темы обычно не рассматриваются[337]. С другой стороны, хотя и декларируется, что моральные паники имеют дело с категориями морали и нравственности, но в действительности круг ситуаций, захватываемых этим дискурсом, несколько шире. Наряду со случаями, когда действительно затрагиваются морально-нравственные категории (например, в случае паник, связанных с детской порнографией, гомосексуализмом, коррупцией), в поле зрения исследователей оказываются панические страхи, связанные с безопасностью (криминализацией, ростом насилия, угрозой благосостоянию), в таких случаях «аморальность» создаваемых опасностей порой принимается по умолчанию.

Надо добавить, что помимо негативной моральной паники, порождающей в обществе тревожность и страх, в научной литературе рассматривается и «моральная эйфория», имеющая противоположный знак: общество охватывается необоснованными оптимистическими ожиданиями, создающими вокруг «народных героев» (названы так в противоположность «народным дьяволам») атмосферу восхищения, приписывающими им высокую моральную оценку[338].

«Народные дьяволы» (folk devils) являются центральными образами моральной паники. Это группы или социальные институции, которые воспринимаются обществом как источник угрозы. «Народный дьявол — это „подходящий враг“, агент, ответственный за угрожающее или вредное поведение или состояние. Для акторов, попавших в русло моральной паники, народные дьяволы олицетворяют зло»[339]. Например, «концепция „народных дьяволов“ может быть применима к различным стигматизированным группам, включая, в частности, наркоманов, модов и рокеров, грабителей, детских нянь, цыган, сатанистов, геймеров, гомосексуалистов, несовершеннолетних правонарушителей, беженцев, рейверов, уличные банды, социальных работников, соискателей льгот, матерей-одиночек и даже мануальных терапевтов»[340].

Важным моментом формирования моральной паники является, по выражению Стенли Коэна, «определение ситуации»: в обществе (или, по крайней мере, его части) должно возникнуть представление о том, что же именно произошло и представляет ли произошедшее событие угрозу для общества. «Определение ситуации» во многом субъективно, общественные манипуляции понятиями моральной нормативности и девиантности основаны на том, что «девиантность универсальна, но изменчива; девиантность — это социальное явление; социальные группы устанавливают правила и применяют свои определения с помощью суждений и социальных санкций; отклонения от нормы ситуативны; а определения девиации и ее контроля включают власть. Общество святых невозможно, потому что процесс социального переопределения постоянно работает, чтобы гарантировать, что все позиции на шкале от зла до добродетели всегда будут заполнены. Следовательно, одни люди всегда будут святее других»[341].

Для обозначения акторов, берущих на себя инициативу по поддержанию моральных устоев, Говард Беккер предложил термин «моральные предприниматели» (moral entrepreneur), выделив две группы[342]. Первая группа включает моральных предпринимателей, стремящихся к созданию нормативных правил, или, по выражению Беккера, «предпринимателей-крестоносцев», ставящих перед собой цель преобразования действительности. К числу таких предпринимателей относятся и активисты, стремящиеся к улучшению условий жизни угнетенных, и сторонники репрессивных мер против нарушителей нравственных устоев. «Предприниматели-крестоносцы» пытаются достичь своих целей через принятие новых законов. Вторая группа моральных предпринимателей заинтересована в исполнении уже существующих правил; например, по такому принципу действует полиция как институт. Беккер указывает, что предприниматели данной группы заинтересованы в существовании проблем и не заинтересованы в их окончательном решении: «Правоприменительные организации, особенно когда они ищут средства, обычно колеблются между двумя противоположными требованиями. С одной стороны, они заявляют, что благодаря их усилиям проблема, с которой они сталкиваются, приближается к решению. Но в то же время они говорят, что проблема, возможно, хуже, чем когда-либо (хотя и не по их собственной вине), и требуют новых и дополнительных усилий, чтобы держать ее под контролем»[343]. Причем эта заинтересованность обусловлена институционально: «Обосновывая эти претензии, сотрудники правоохранительных органов создают веские основания того, чтобы занимаемые ими должности продолжали существовать»[344].

Среди «моральных предпринимателей», заинтересованных в развитии панических настроений, выделяется пять сегментов общества: медиа; агенты формального общественного контроля или правоохранительные органы; законодатели и политики; группы действий; публика[345].

1. Медиа. Под медиа, влияющими на распространение моральных паник, понимают разнообразные средства массовой коммуникации. Так, Гуд и Бен-Иегуда называют медиа «телевидение, радио, кино и DVD; газеты, журналы и комиксы; музыкальные записи (преимущественно компакт-диски); книги и графические романы; электронные средства массовой информации, в частности Интернет»[346]. Но, конечно, основное значение для распространения панической информации играют средства массовой информации.

Многими исследователями медиа отмечалось, что СМИ институционально заинтересованы в раздувании моральных паник[347]. Журналисты, согласно сути своей профессии, должны искать острые материалы, публиковать сенсационную информацию, обращать внимание общества на проблемы, высказывать оценочные суждения. Это способствует созданию информационного резонанса, росту количества читателей, зрителей, слушателей (иначе говоря, потребителей информации). Рассмотрение актуальных проблем, вызывающих интерес и тревогу, — задача, отвечающая как коммерческим интересам СМИ, так и общественно-политическим функциям средств массовой информации как органа, отражающего и формирующего общественное настроение. Ввиду этого толчком для развития моральных паник, как правило, становятся сообщения в новостях, которые формируют информацию об исходном событии, «определяют ситуацию», выносят мнение о том, насколько событие значимо с точки зрения безопасности и поддержания моральных устоев. В случае небезопасности события СМИ распаляют общественное негодование, апеллируя к своей аудитории и актуальным для нее проблемам.

Высказывалось мнение, что с децентрализацией средств массовой информации, в том числе с развитием Интернета как безграничного информационного пространства, напряженность моральных паник будет снижаться, поскольку исчезнет монополия на информацию и каждый желающий сможет составить адекватное мнение по любым вопросам[348]. Однако время показало, что кажущаяся доступность информации не снижает накала моральных паник. Выяснилось, что виртуальное пространство имеет внутренние границы, обеспечивающие сегрегацию пользователей[349], что позволяет на новом уровне выстраивать отношения «свои — чужие», а значит, и создавать моральные паники. В результате предметом внимания стали новые условия коммуникации[350], а «самые цитируемые работы по моральной панике связаны с онлайн-исследованиями»[351].

2. Агенты формального общественного контроля (по выражению С. Коэна) — структуры, которые обеспечивают безопасность согласно