– Гаврила?

– Внизу сидит, консьержка. Гавриил Мефодьевич, представляешь себе, вот имечко! Он мне обещал сразу же отзвониться, как только ты приедешь. Я ж не могу тебя здесь караулить целыми днями.

Разумеется. Разумеется, Михал Юрич. Вы не можете караулить, для этого есть специально обученные люди, вроде наймита Гаврилы. А вы, Михал Юрич, так мелко не плаваете, у вас время дороже золота.

Яппи. Young Urban Professional, молодой городской профессионал. Представитель отдельной субкультуры, в дорогой консервативной одежде, дорогих очках известной марки, дорогих ботинках. Его внешний вид – его витрина. Правила игры требуют выглядеть бодрым, здоровым, энергичным и успешным; любимая тема – нехватка времени. Неприлично любое проявление ненависти и зависти, удела лузеров, все дружелюбно и вежливо. Удары судьбы и неприятности тщательно скрываются. Кухня предпочтительна низкокалорийная, хороша японская, музыка этно – чтобы не отвлекала от работы. Увлечения: фитнес, личностный рост, чтение модной литературы, просмотр модных новинок и так далее и тому подобное…

Словно в ответ на эту мысль, в кармане у Михаила зазвонил телефон. Миша достал из нагрудного кармана маленький плоский аппаратик, нажал кнопку. Свой любимый старенький телефон, верой и правдой служивший ей все эти годы, Маша перед отъездом из Лошков отдала Степанычу – тот не хотел брать, отказывался, говорил, что блажь, но Мария настояла, сказала, что обязательно будет звонить. И хорошо, что отдала, подумала она – сейчас, по сравнению с Мишкиным, ее старенькая «Нокия» выглядела бы как небольшой кирпич рядом с фарфоровой статуэткой.

Было слышно, как в трубке кто-то истошно верещал. Михал Юрич послушал, посуровел лицом и спокойно выговорил собеседнику:

– И зачем ты мне звонишь? Что ты от меня хочешь? Между крановщиком и тобой существует целая цепь специалистов, с них и спрашивай, а ты зачем-то мне звонишь. Чтобы я тебе посочувствовал? Так я тебе сочувствовать не буду, я вас всех денег лишу. И прорабу скажи, что он вместе с крановщиком за такие фокусы будет без зарплаты работать, за еду, до тех пор пока все не исправят. Пусть они сколько угодно кричат про рабство, пусть в Страсбургский суд жалуются, но работать будут, сколько я скажу. Все-таки, Жора, я не понимаю, почему я должен этим заниматься? Все, я занят.

Михаил сердито выключил телефон, а Маша почему-то пожалела не его вовсе, а бедолагу Жору, прораба и крановщика.

– Прости, Маш. Ну, рассказывай…

О чем? О чем она должна была рассказывать? Что вообще нужно отвечать человеку, которого не видела столько лет, на призыв «Рассказывай!»?

Маша пожала худыми загорелыми плечами:

– Все хорошо, Миша, спасибо.

Телефон в Мишкином кармане запиликал снова. Михал Юрич недовольно послушал собеседника, произнес единственную фразу «Я занят» и отключился.

– Выглядишь классно! Мурашка, ты просто красавица стала! Загорелая, румяная, вот что значит жизнь на свежем воздухе!

– Спасибо, Миша.

При упоминании загара Мария только еще тщательней принялась прикрывать себя руками.

Несмотря на Мишкино воодушевление, Маша его радости не разделяла, отвечала вяло и невнятно, ждала, когда он заведет тот самый разговор, ради которого пожаловал. Очевидно, разговор предстоял серьезный, потому что друг детства форсировать события не стал.

– Маш, я смотрю, ты в самом деле устала.

Телефон не заставил себя долго ждать. Маше было слышно, как в мобильнике недовольно, на высоких нотах вопрошал женский голос:

– Михаил, я хочу знать, ты что, забыл, что у твоего сына сегодня день рождения? – верещало в трубке.

– Нет, я не забыл, – спокойно и выдержанно отвечал жене Михаил.

– Мы тебя ждем. Мы ждем уже полдня, мы можем поехать без тебя, если тебе совершенно нет до нас дела!

– Не надо без меня, передай Даньке, что папа уже едет. Я буду в течение часа.

И дал отбой.

Маше захотелось расспросить Мишку про сына, у которого, оказывается сегодня день рождения, поздравить, но ничего такого она не сделала, ничего не сказала, и Миша промолчал, не стал рассказывать о семье. Кто такая нынче Мария в его жизни, чтобы посвящать ее в семейные дела?

– Ладно, ты отдыхай, у нас еще будет время пообщаться. Если честно, я тоже сегодня в цейтноте. Я там тебе купил кое-чего пожевать, в холодильнике лежит. Йогурты всякие, сыр, рыба.

– Спасибо, Миша. – Маша повторяла одну и ту же фразу как заведенная.

Миша достал телефон, нажал кнопку.

– Валера, что ты там сидишь? Я же забыл все взять, неси давай и поедем.

Он успел только вручить Маше свою визитку:

– Звони мне, лучше по тому телефону, который на обороте, от руки – это личный. Если какие проблемы, сразу звони.

Маша хотела поинтересоваться, а можно ли звонить Михал Юричу, если нет проблем, просто так, но в дверь позвонили. Впрочем, Маша все равно не спросила бы. На пороге стоял Валера с каким-то неимоверным букетом цветов и тортом. Миша забрал цветы:

– Это я тебе вез, только забыл.

В грудь Маше уперся чудо-букет. Таких букетов она никогда живьем не видела. Он состоял из какой-то жесткой сетки, нарезанных квадратами холщевых салфеток, желтой пакли, подсолнухов, спиральных зеленых стеблей и искусственных пчел. В Машины времена таких букетов не делали, их заворачивали в пластик с золотой каемочкой, не приклеивали искусственных насекомых и не засовывали туда зеленые палки. Букет был удивительно хорош, но бездушен и ненатурален, как, впрочем, и ее бывший друг. Маше гораздо милее был бы пучок ромашек вперемешку с травой, как дарил приятель Степаныч.

– Спасибо, Миша.

Миша посмотрел пристально, хотел что-то сказать, но не сказал. И еще раз спасибо, ни на какие серьезные темы говорить у Маши не было сил.

– Все, я пошел, ешь торт. – Он наклонился и клюнул в щеку, и Машка почувствовала исключительную неловкость, сродни той, что охватила ее когда-то, когда Мишка пришел к ней на седьмой день рождения и, вручая букет чахлых гвоздичек, поцеловал.

Маша повертела в руках плотный кусочек картона, тоже строгий и выдержанный, ровные черные буквы на чуть сероватом фоне. Строительная корпорация «ГородСтрой», генеральный директор. Поня-я-ятно. А Маше-то раньше чудилось, что Мишка – компьютерный гений. Между прочим, ему больше подошли бы длинные волосы с хвостиком на макушке, широкий свитер грубой вязки и джинсы. Именно каким-нибудь сисадмином он больше был бы ей по душе, а так…

Короче, хорошего от бывшего друга не жди. «М+М» больше не равнялись «Д», стояли далеко друг от друга, сами по себе.

В холодильнике действительно обнаружилась еда. В кухонном шкафчике непочатая коробка чая, закрытая банка кофе, сахар, пакет с печеньем. В целом же почти все шкафы и полки в квартире были пусты, вещи бабушкиной сестры исчезли, исчезло и все то, что сопутствует обжитому человеческому жилью, – альбомы с фотографиями, дорогие сердцу мелочи и безделушки, зубные щетки и мочалки, старые газеты, пригодные, чтобы куда-то подстелить при случае, запасы круп и специй в баночках, цветы в горшках. Кто-то избавил Машу от мороки с рассортировыванием и выбрасыванием чужого нижнего белья, ношеных чулок, пропахших другим человеком вещей, старой обуви, не успевших пригодиться лекарств. В огромной гардеробной было заботливо оставлено в углу только немного того, что может пригодиться, что вполне прилично оставить молодой женщине от женщины старой. Почти новая норковая шуба классического фасона, хорошая куртка «Лухта», пара неношеных кожаных сапог на низком каблуке, теплый шарф в упаковке.