Джесс снова огляделась по сторонам. На одной стене висела картина — пейзаж акварелью, рама слегка покосилась. Проследив за ее взглядом, Картер подошел к картине и снял ее. За картиной на стене ничего не было, к тыльной стороне тоже ничего не прикреплено. Картер повесил акварель на место.

— Эта тоже висит криво. — Джесс показала на пейзаж, висящий на противоположной стене, симметрично первому.

Картер снял вторую картину — и тоже ничего не нашел.

— Тот книжный шкаф передвигали, — заметил он вдруг, указывая на красивый застекленный стеллаж. — С одной стороны он чуть отодвинут от стены.

— Может, здесь пылесосила миссис Парди? — предположила Джесс.

Картер подошел к стеллажу, наклонился, осмотрел нижний угол и покачал головой.

— Здесь кто-то побывал, — сказал он, — но только не уборщица. Он снял с полок книги, а потом в спешке расставил их по местам. Смотрите, вот первые два тома «Графа Монте-Кристо». Они стоят рядом, а том третий — на другой полке, нижней. «Китобой Питер» вообще стоит вверх ногами! Здесь много изданий начала двадцатого века, их читали школьники эдвардианской эпохи… Как по-вашему, хозяин дома любил классику? Или скупил книги оптом у букиниста, желая создать впечатление начитанного человека? — Картер выпрямился и, развернувшись кругом, отряхнул пыль с коленей. — Человек, который побывал здесь до нас и рылся в книгах, по натуре аккуратен и методичен. Правда, в нашем случае он очень торопился. А еще он мыслит логически. Если бы он вывалил содержимое стеллажа на ковер, сразу бы выдал себя. Потому-то он снимал книги постепенно, а потом ставил их на место. Кто-то спугнул его, поэтому он кое-как свалил назад содержимое ящика письменного стола и небрежно задвинул его, позабыв запереть. Книги он расставил более-менее по местам, но кое-чего не заметил.

Понимая, что она должна что-то сказать и — сама толком не зная почему — как-то возразить ему, Джесс заметила:

— А вдруг здесь порылась домработница сразу после того, как мы с Филом Мортоном ушли? Возможно, она искала, чего бы стащить — деньги или какие-то мелкие ценности. После нашего визита она поняла, что ее хозяин больше не вернется. Ее очень волновало недельное жалованье. Возможно, она считает, что имеет право на некоторое возмещение.

Картер ответил тут же, не задумываясь:

— Уборщицу не заинтересовали бы его бумаги и тем более книги из стеллажа! Она бы охотно стянула, скажем, табакерку или другую безделушку, которую потом можно сдать в антикварный магазин, сказав, что это ей оставила в наследство покойная тетушка. Нет, в кабинете похозяйничала не уборщица. По-моему, здесь побывал убийца. Он воспользовался ключами, которые взял из кармана убитого. Мы опоздали. Он уже произвел обыск и забрал все, что могло навести нас на его след. Внешне все осталось таким же, как было до его прихода, если не считать мелких деталей. Ноутбук он забирать побоялся — его бы сразу хватились. Хотя… он открыт. Может, убийца включил его и попробовал что-то стереть? В таком случае наши специалисты все восстановят.

— Он искал стенной сейф, — тихо сказала Джесс, показывая на криво висящий пейзаж.

— Да, но нашел ли он его? Если сейф здесь, нам тоже предстоит его найти.

Но они не нашли ничего.

— Завтра нужно будет снять отпечатки пальцев, — со вздохом произнес Картер. — И все же самое главное — найти подозреваемого. Иначе все отпечатки бесполезны. Пришлите сюда констеблей Стаббса и Беннисон. Пусть упакуют содержимое письменного стола, а также ноутбук. Потом отправим все на экспертизу.

Оба некоторое время постояли в холле, озираясь по сторонам. Затем, не сговариваясь, повернулись и молча покинули холодный, неуютный дом, который так и не раскрыл им своих тайн.

Когда Джесс вошла к себе и захлопнула дверь, было уже поздно. Она вздохнула с облегчением. Квартирка у нее маленькая, тесная и пыльная, и все же она настоящая. Здесь ее дом! Может, ей кажется, но квартира как будто тоже обрадовалась ее возвращению. Здесь не мавзолей, как на ферме «Сверчок», и не роскошная декорация, как у Бертона. Она вытащила из зеленого рюкзачка увеличенный групповой снимок с рекламного буклета «Твердой поступи», а сам рюкзачок бросила на пол. Потом она поставила фото рядом с семейным снимком, на котором были изображены она с братом и их родители, и, отойдя подальше, принялась их разглядывать.

— Семейные снимки! — прошептала она.

Уэсткотт и его служащие тоже образовали своего рода семейство. Да и как может быть иначе? Они каждый день с утра до ночи вместе, трудятся бок о бок и даже спят под одной крышей. На фотографии Уэсткотты, естественно, заменяют родителей. Мастер на все руки Берт исполняет роль пожилого дядюшки. А трое молодых? Настоящий дом Дэвида Джонса совсем недалеко, там его родня. Может, Уэсткоттам казалось, будто они замещают родителей для двух девушек-иностранок? Нет, судя по тому, что сказала Бронвен Уэсткотт Филу Мортону. Она нанимательница, соизволила указать хозяйка, а не ангел-хранитель. Но теперь она чувствует себя виноватой, потому что ей кажется, будто она уделяла девушкам мало внимания.

Семейные снимки о многом говорят человеку постороннему. Может быть, именно поэтому Илай унес все фотографии с фермы «Сверчок», хотя все остальное оставил?

Джесс пристальнее вгляделась в снимок. Ева Зелена и Дэвид Джонс стоят рядом. Интересно, кто велел им встать именно так? Фотограф? Или Дэвид сам пробрался поближе к Еве? Он даже наклонился к ней, а она стоит прямо и смотрит в объектив. Поза Дэвида Джонса и покровительственная, и собственническая. Он отождествляет себя с ней. А Ева, судя по ее позе, стоит отдельно от всех.

Джесс поняла: она должна вернуться в «Твердую поступь» и еще раз побеседовать с Дэвидом Джонсом.

В сумерках, когда день незаметно сменяется ночью, на ферму «Сверчок» наведался гость. На горизонте алела лишь узкая полоска заходящего солнца. Взошла луна — бледная, тусклая, словно больной ненадолго поднялся с кровати. Впрочем, даже в бледных лунных лучах двор высвечивался достаточно ясно.

Гость старался избегать открытых участков. Он медленно обходил двор по периметру, прячась в удлиняющихся тенях. Добравшись наконец до коровника, он скользнул внутрь. Здесь было по-настоящему темно, но гостю не требовался свет. Он и так прекрасно все запомнил. Над головой на холодном ветру потрескивали листы рифленого железа. Как промозгло и неуютно на вершине холма! Должно быть, здесь холодно всегда, даже летом. А зимой — лютая стужа. Вот какие мысли пролетали у него в голове, пока он медленно, но уверенно брел вдоль стены, время от времени вытягивая вперед руку и дотрагиваясь до деревянной планки или перегородки. Наконец он вернулся ко входу, где и стоял довольно долго, не выходя наружу. Он стоял на том месте, где нашли труп. Наконец он наклонился и дотронулся пальцами до земли, прихватив горсть грязной соломы…

Потом он выпрямился и вышел во двор, освещенный бледными лунными лучами. На фоне ночного светила, показавшегося ему огромным, кружили и мелькали маленькие трепещущие тени: с чердака заброшенного жилого дома вылетели летучие мыши. Тени по обе стороны двора сделались гуще, словно двор накрыло плотным бархатным занавесом. Открытое пространство посередине купалось в серебристом лунном свете. Окна верхнего этажа были забиты неплотно, блеснуло стекло, а за ним вдруг мелькнул лучик света. Человек, вышедший из коровника, нахмурился. Значит, сегодня он здесь не единственный гость?