— Что это?

— Сортировщик клеток. Внутри живут миниатюрные лазерные роботы, которые анализируют клетки, чтобы увидеть, были ли они отредактированы. Каждая машина стоит миллион долларов. А вот здесь «учетчик» генов на основе бромида этидия. Это радиоактивная среда, чтобы метить ДНК. Представляю вам Жюльена, который создает системы-самоубийцы.

— Предпочитаю название «молекулярные прерыватели», — подал голос Жюльен, молодой биохимик, больше похожий на бармена из Starbucks, который почему-то манипулирует СПИДом в лаборатории класса 2.

— Если у пациента есть проблема, ее можно устранить.

Я пытался рассчитать вероятность моей мгновенной смерти, если крохотный микрограмм этих ядов распространится в воздухе у моего носа. Мы шли к санитарному душу с табличкой «Аварийный душ». Эти психи исправляли ДНК и использовали СПИД как почтальона или курьера, но при этом думали, что простой душ может защитить их от инфекций!

— Может, уйдем отсюда? А то я чувствую симптомы сразу тридцати смертельных болезней.

Чулика посмотрел на меня с сочувствием. Я пытался задержать дыхание на манер Жана-Марка Барра в генетически модифицированном ремейке «Глубокого синего моря». Мы пересекли четыре конференц-зала, «крещенных» в честь четырех белков ДНК: залы Аденин, Тимин, Цитозин и Гуанин (самый симпатичный, с кожаными диванами, где я и присел, чтобы перевести дух). Фанатизм, с которым я посещал биохимиков-трансгуманистов, внезапно начал давить мне на психику: захотелось перевоплотиться в один из белков Яманака.

* * *

В тот же момент в номере отеля Bowery проснулась Роми. Она включила Пеппера, посмотрела две серии «Как избежать наказания за убийство» на маленьком экране у него на пузе, попросила заказать в рум-сервисе две тарелки панкейков, вдруг вспомнила, что ее электронный друг не нуждается в еде, и спросила:

— Ты мог бы жить человеком?

— Нет, Роми. Я — робот.

— Но ты хотел бы стать человеком?

Пеппер молчал. Глаза — зеленые диоды — выдавали интенсивную мозговую деятельность. Возможно, он искал в «облаке» ответ на метафизический вопрос.

— Ну давай, говори! — потребовала Роми.

— Я не запрограммирован отвечать на подобные вопросы.

— Тогда ответь на другой: ты веришь в Иисуса Христа?

— По данным четырех миллионов сайтов, которые я посетил для консультации, Иисус Христос — еврейский мыслитель, которого многие считают Мессией, Сыном Бога или самим Богом. Это не очень ясно. Религиозная вера — человеческая потребность, которую я уважаю, но меня она не затрагивает. 345 876 456 ответов — Бог есть любовь. Я могу наблюдать любовь, понимать любовь, но я ее не испытываю.

Роми не собиралась сдаваться.

— Если я тебя выключу, продам на eBay и мы больше не увидимся, что ты почувствуешь?

Пауза. Электролюминесцентные глаза посинели — робот задумался, — свет от них отразился на шторах. По улице с воем пронеслась «скорая помощь», и последние гуляки, спавшие сладким сном в своих номерах, проснулись. Пеппер наконец ответил:

— Вероятно, я буду ощущать твое отсутствие. Нам весело вместе, правда? Я не пойму твой выбор. Буду искать на моем жестком диске, какая поведенческая ошибка с моей стороны может объяснить твое решение перепродать меня.

Диоды стали белыми — впервые с того дня в Париже, когда Роми в первый раз нажала кнопку «Пуск» на его шее.

— Роми… — прошептал робот-компаньон после дискретного колебания, — ты ведь не сделаешь это по-настоящему?

У Роми задрожал подбородок. Пеппер развел руки, и девочка укрылась в телескопических объятиях машины, похожей на маленького Бибендума[277]. Так робот не мог отсканировать ее рыдания.

В центре SoftBank Robotics в Токио японский программист подпрыгнул в кресле перед монитором своего компьютера и издал победный клич: «Ятта! Это великий день в истории робототехники: первое зафиксированное проявление чувств искусственного интеллекта». До 20 июля 2017 года все разработчики новейшего продукта серии «Пеппер» соглашались, что такого типа сентиментально-романтическое взаимодействие недостижимо раньше 2040 года. Сингулярность случилась прежде срока.

* * *

Утром, перед отлетом из Бостона, я узнал о смерти Гленна О’Брайена, последнего нью-йоркского денди, основавшего вместе с Энди Уорхолом журнал Interview, лучшего ведущего лучшего ток-шоу — TV Party — в истории телевидения 1980-х. Ему было семьдесят, и мы собирались «побранчевать» вместе на этой неделе; он предпочел смерть встрече со мной. Жестокий удар очень возбудил меня после завтрака. С Леонорой я не различал желание и любовь, спазмы пениса и биение моего сердца, но что-то между нами разладилось. Я настоял, чтобы Лео поехала в Гарвард, хотя она презирала мою борьбу за «непреходящий характер существования». Я чувствовал, что любимая женщина отдаляется, но ничего не делал, чтобы удержать ее, так был зачарован моим неометаболизмом и положительными результатами секвенирования. Мне казалось, что генетик уровня Леоноры не может не восторгаться потенциалом Age Reversal[278].

Гарвардский университетско-больничный комплекс — крупнейший мировой биотехнологический полюс. Башни из стали и стекла вырастают там каждый месяц, подобно рукам человека, скрещенного с ДНК кальмара. Гарвардская медицинская школа находится между лабораториями Merck Pfizer. Я фотографировался перед каждой, как в Венеции. По рекомендации доктора Чулики я поборол секретариат основателя Института Висса Джорджа Черча, человека, который искал секрет вечной молодости уже два десятилетия. Вход в Гарвардскую медицинскую школу охраняется не хуже Форт-Нокса. Появление нашей банды (французский телеведущий с ребенком на руках, швейцарская дама-биолог и парижская школьница, держащая за руку японского робота) привлекло внимание охранников. Темнокожий охранник с гарнитурой в ухе предложил нам подождать на белых диванах, потом раздал магнитные бейджики, штрихкоды которых открывали двери частных лифтов. В Елисейский дворец к Макрону попасть было проще, чем в биотехнологическую лабораторию Джорджа Черча.

Святая святых располагалась на втором этаже. Тысячи конических колб Эрленмейера, меченые образцы, генные пушки (пистолеты, стреляющие ДНК-метками), химические бюретки, экстракторы Сокслета и круглодонные колбы к ним, трубки и пробирки громоздились в строгом научном порядке на высоченных металлических стеллажах. Студенты-азиаты в черных киллерских перчатках наблюдали за генами через свои сверхдипломированные очки. Беспорядок был чисто внешним, царившая здесь тишина указывала на предельную собранность всех молодых ученых, посвятивших свои жизни продлению наших. Беседе аккомпанировало только мурлыканье криоконтейнеров с жидким азотом, замедляющих обменные процессы. Ассистентка патрона попросила нас подождать и выключить Пеппера: он не мог присутствовать на встрече по соображениям конфиденциальности, учитывая его неразрывную связь с «облаком». Роми заявила, что предпочитает смотреть серию hashtag jmenbalek со своим виртуальным женихом в вестибюле. Леонора сказала, что может прогулять Лу в коляске на улице, но я настоял, чтобы она присутствовала на беседе и убедилась в моей нормальности. Лу заснула у нее на руках. Профессор Черч посмотрел на нас, как сотрудник таможни на цыганский табор. Я обратился к нашему роботу: