И вот — они уже большинство голосов, а тебе ничего не остается, как и свой голос прибавлять к этому венику, и получается — единогласно. Все как один — а на самом-то деле, и впрямь один!

Через полчаса он с величайшим облегчением покинул кабинет и расположился в утробе черного «членовоза».

— На дачу, — коротко приказал он водителю.

Тот, небольшим кивком обозначив понимание, тронул «членовоз» с места.

— Из аэропорта не звонили? — спросил он.

— Никак нет.

Значит, позвонят с минуты на минуту.

Они уже выехали из города, когда запищал аппаратец. Видное лицо сняло трубку.

— Да… — сказало оно.

— Объект прибыл в «Шереметьево-2», — сообщила трубка.

— Доставьте в «Матросскую Тишину», — распорядилось Видное лицо.

— Он… я прошу прощения, только он, похоже, немного «того»…

— Того, сего, — раздраженно бросило Лицо. — В «Тишину», а там посмотрим…

Бросив трубку, Видное лицо задумалось. Слишком гладко все выходило. Слишком просто. А опыт учил его в таких случаях начинать сомневаться. Как говорят, идеологические враги и потенциальные противники, «бесплатный сыр бывает только в мышеловке». Это они, гады, правильно говорят.

И по всему выходило, что Востоков предлагает именно бесплатный сыр. Вот так просто, ни за хрен ни про хрен отдаст «Красный пароль»… Ежели у него душа взболела за родной Крым, что ж он Лучникова-то не пристрелил, как только у того башка начала в сторону «Общей Судьбы» работать? Нет, дождался оккупации. Чего ему ловить в этой войне?

Так и не ответив на этот, в который раз задаваемый, вопрос, Видное лицо откинулось на подушки…

— Слышь, Николай, — окликнул он водителя, — а поставь-ка мне музычку!

— Какую, (имя-отчество Видного)?

— А вот эту, «мани-мани-мани»…

— «Аббу» — уточнил Николай.

— «Аббу», «Аббу», — согласился властелин.

Шофер ткнул кассету в магнитолу, и Видное лицо отдалось голосам суперзвезд-миллионерш, поющих о тяжелой жизни женщины в мире капитала…

I work all night,

I work all day to pay the bills

I have to pay…[15]

* * *

Они подъехали к «Даче» — трехэтажному сооружению за забором в славненьком сосновом лесу. Повинуясь кодированному радиосигналу, поднялись ворота, «членовоз» въехал в гараж. Видное лицо выбралось из машины, с хрустом потянулось и шагнуло в лифт. Облицованная карельской березой лестница Иакова вознесла его на третий этаж, в кожаные покои с рабочим столом времен Елизаветы (из головы вон, которой именно — Первой или Второй).

Он сел за чудище на четырех львиных лапах, пододвинул к себе пепельницу, достал из ящика стола трубку «Данхилл», набил ее табаком и, нажав рычажок на лапе пепельницы-черепахи, прикурил от огонька, вырвавшегося из черепашьей пасти. В Кремле он трубку не курил: это не одобрялось. Трубка раз и навсегда закрепилась в сознании старичков как атрибут Вождя и Учителя — зачем нервировать старших товарищей?

Насладившись несколькими затяжками, он нажал на кнопку селектора и выдохнул с дымом в раструб микрофона:

— Востокова сюда, быстро!

Здесь Видное лицо было Аладдином, а все прочие — рабами лампы, и стоило ему только щелкнуть пальцами, как все появлялось. Так же и Востоков возник в проеме двери — меньше, чем через минуту. Конвоир скрылся — но Видное лицо знало, что незримо он здесь, стережет, хранит его драгоценную для государства жизнь и фиксирует, падла, каждое слово. Ежели бы не держало его Видное лицо крепко на крючочке — так, мелочь, в одном крымском притоне нюхнул парнишка кокаину, но рядом, конечно же, оказался кто положено и аккуратно это заснял на пленку, равно как и последующие развлечения с двумя мулаточками, — то быстро все сведения из этого кабинета просочились бы наверх, к Пренеприятнейшему. Только крючочек держал крепко, и был такой крючочек у каждого кто нес на этой даче свою нелегкую, секретную и архиполезную для страны службу…

Востоков так и не сбрил свою ветхозаветную бороду, как советовало ему Видное лицо. И вообще, белогвардейская сволочь всем своим видом показывала, что играет не последнюю скрипку в этом политическом оркестре. «Ла-адно, — подумало Видное лицо. — Еще побреют тебя, контра. Так побреют, что на всю жизнь запомнишь…»

— На заседании Политбюро сказали, что Крым контролируется, — сообщил он вместо приветствия. — Это значит, что твои егеря еще не почесались. Так что давай, выкладывай свой пароль.

Востоков улыбнулся.

— Бумагу и перо, — попросил он.

— Держи.

Перо дрогнуло на бумаге, полетели размашистые угловатые буквы — кардиограмма грядущей войны.

Видный посмотрел на часы. Сорок минут до начала программы «Время», еще тридцать пять — до прогноза погоды. Успеем…

* * *

В ночной клуб «Golden Jankoy» майор Грибаков приехал позже всех офицеров и получил, пожалуй, самое большое удовольствие из всех посетителей. Ибо кроме тех номеров, которые откалывали девочки на сцене, он мог полюбоваться на то, что творили в зале «господа советские офицеры», и одно другого стоило.

Подполковник Романенко был уже хорош. Он лежал головой на длинном фарфоровом блюде, и на этой голове вместо фуражки красовался чей-то лифчик, а фуражка подполковника была надета на голову несчастного кабанчика, которого по случаю воссоединения с СССР закололи и запекли целиком. Розовый пятачок кабанчика жалобно смотрел из-под козырька на красный нос подполковника. В общем эффект был такой, словно перед подполковником поставили зеркало.

Замполит, подполковник Ирхин, нежно обнимал мэра и пытался петь с ним дуэтом:

— И Родина ще-едро поила м-меня-а березовым со-оком, березовым со-око-ом!

Мэр слов не знал, поэтому замполит пел соло, дирижируя себе рюмкой, в которой березовый сок не был даже проездом.

Рыжая дива в хромовых сапогах и более ни в чем, демонстрировала джигитовку на начальнике автобронетанковой службы майоре Суткине. Класс джигитовки показать не получалось: руки майора подкашивались, он тыкался лицом в пол и норовисто храпел.

Если бы майор Грибаков видел фильм «Гибель богов», он ощутил бы легкое беспокойство, проведя нехитрые параллели. Но майор не был знаком с шедевром Висконти и не знал, чем иной раз заканчиваются вечеринки с девочками.

Официант быстро очистил для него участок банкетного стола и принес чистый прибор. На столе перед майором оказались холодные закуски, горячие закуски и водка в графине. Грибаков плотно закусил, умеренно выпил, отодвинул прибор, поблагодарил официанта и начал смотреть стриптиз, на который до этого не обращал особого внимания, ибо голой девичьей ляжке не жравший целый день мужик без колебаний предпочтет куриную.