* * *

Тёме исполнилось семнадцать, он ждал повестки из военкомата, уже были «на носу» выпускные экзамены. Дела шли споро, так как кругом царило приподнятое настроение. Радио каждый день сообщало о все новых победах русского оружия. Гремели салюты в честь взятия крупных городов. Военные успехи по-прежнему давались большой кровью, и госпиталь был переполнен ранеными, но это были уже не те подавленные неудачами и превосходством противника бойцы отступающей армии, а уверенные в себе воины, снова рвущиеся на фронт, чтобы добить врага.

— Наконец-то война научила наших генералов уму-разуму, выдвинула «талантливых командующих», — в один голос утверждали фронтовики и называли Рокоссовского, Толбухина, Говорова, Ватутина, Конева — новые, но уже прославленные имена советских полководцев.

— Не хуже немцев научились воевать: обходить их с флангов, брать в клещи и окружать, устраивая «котлы», — радостно открывали они секрет наших военных успехов. — Но этому способствует и то, что мы теперь превосходим их во всем: в танках, авиации и особенно в артиллерии. Залпы наших тяжелых орудий и «катюш» способны взломать любую оборону противника!

Они объясняли, какие отличные танки «Т-34», в чем превосходство новых истребителей Лавочкина, но больше всего хвалили артиллерию, называя ее не иначе как «богом войны». Рассказывали о взятии Варшавы, о прорыве блокады Ленинграда и освобождении Прибалтики. В нашей окончательной победе над гитлеровской Германией никто не сомневался, и все были уверены в том, что это — вопрос ближайшего времени.

Тёма справедливо полагал, что сдаст все экзамены на «отлично», однако получить аттестат с отличием ему не удалось из-за глупой оплошности. Прием экзаменов происходил в школе-десятилетке на Сходне. Сдача уже подходила к концу, и его дела шли как надо, когда на экзамене по истории произошла осечка. Это было обидно: историю он любил и хорошо знал.

А произошло вот что. До начала экзамена оставалось четверть часа, и Тёма с товарищами вышел покурить на крыльцо школы. Им сделала замечание проходящая мимо учительница, напомнив, что курить можно только в специально отведенных местах. И черт дернул его за язык ответить.

— Простите, но там, — кивнул Тёма на вход в школу, — можно курить только в туалете. Разве не лучше покурить на свежем воздухе?

— Вы здесь намусорите, — раздраженно ответила учительница. — А кто за вас убирать будет?

Тёме бы скромно промолчать, но черт не угомонился, и вместо этого он ей возразил:

— А где вы видите окурки? Вон же урна стоит. Мы туда и бросаем.

Учительница, смерив его недовольным взглядом, прошла в школу. И надо же такому случиться: она оказалась экзаменаторшей по истории! Тёма струхнул, и успокаивал себя тем, что знает свой любимый предмет «на зубок». Но хотя, как обычно, с блеском ответил на все вопросы, эта злыдня, немного поколебавшись, все же снизила ему итоговую отметку.

Для Тёмы это был удар, так как он привык считать себя отличником и впервые столкнулся с такой вопиющей несправедливостью. Но исправить это уже было нельзя. Некоторое время он еще попереживал, но перестал об этом думать, когда к соседу-стоматологу приехала погостить внучка Элла.

Эллочка сразу ему понравилась. Ей уже исполнилось четырнадцать, это была вполне сформировавшаяся девушка с хорошей фигуркой, вьющимися золотистыми волосами, вздернутым носиком и горячими карими глазками. Застенчивостью она не страдала и первой с ним познакомилась.

Папа Эллы погиб на фронте в первые дни войны. Он был кадровым военным, пограничником. А мать снова вышла замуж и у нее был медовый месяц.

— А меня к деду отправила. На каникулы. Чтобы не мешала «молодоженам», — насмешливо сказала Элла.

— Ситуация ясная. Маме не до тебя, — понимающе усмехнулся Тёма, а сам подумал: «А ведь девчонка — что надо! И кажется, в этом деле уже неплохо разбирается. Стоит ею заняться!»

С первой же их встречи он преисполнился самых радужных надежд, мечтая о близости и уверяя себя, что непременно этого добьется.

* * *

После сдачи экзаменов у Тёмы появилось больше свободного времени, и все оно было посвящено его новому увлечению — Эллочке и старой любви к сбору грибов. Собирать грибы пристрастился еще с дачных времен. Оказалось, что Элла тоже любит «тихую охоту». Поэтому, как только пошли грибы, если позволяла погода, они стали по утрам ходить в лес и возвращались с полными корзинами.

Леса в Пушкине изобиловали грибами. Далеко ходить за ними не требовалось. Грибы, среди которых попадалось много белых, росли и на территории госпиталя, но лес был кругом и там искать было интереснее. Тёма с Эллой особенно любили лазать через дырку в ограде на нехоженый участок леса, занимаемый какой-то секретной спецслужбой морского флота.

— И что здесь делают моряки? — удивлялась Элла.

— Наверное, готовят каких-нибудь шпионов и диверсантов, — высказал предположение Тёма.

— А как же это можно без моря? — усомнилась Элла. — Они ведь должны будут действовать под водой.

— Может, у них тут есть специальный бассейн, — дал волю фантазии Тёма. — Да и не нашего ума это дело, — заключил он. — Хорошо еще, что никто из них по лесу не шатается.

Иногда они присаживались отдохнуть или перебрать грибы. Эллочка охотно и горячо целовалась, прижимаясь к нему всем телом, но дальше этого не шла. А когда однажды ему удалось подмять ее под себя, дрожа от возбуждения, она вырвалась и жалобно призналась:

— Нет, не могу, Тёмочка, хоть и очень хочу! Ты ведь на мне не женишься?

— А почему это надо жениться? — пробормотал он, тяжело дыша и не скрывая разочарования. — Нас ведь и не зарегистрируют, как несовершеннолетних.

— Значит, и делать этого сейчас нельзя, — убежденно сказала Элла. — Может, мы больше с тобой не увидимся и у меня будет другой муж. Как же я тогда посмотрю ему в глаза?

— Выходит… ты это… никогда не пробовала? — смущенно спросил Тёма. — А я… думал…

— Почему ты так думал? У меня, по-твоему, такой вид?

— Да нет, что ты! — замотал головой Тёма. — Просто ты, ну… такая бойкая, что ли.

Близости Эллы он больше не добивался, так как считал, что «портить» девчонок подло, для этого хватает и бывалых женщин. Примириться с неудачей помогло и то, что как комсомольца его снова привлекли для содействия милиции в поимке дезертиров, которых в районе Пушкина вполне хватало. До осени у него было несколько дежурств, но одно запомнилось на всю жизнь.

В тот раз, собрав их бригаду, капитан милиции сообщил:

— Сегодня ночью вам предстоит участвовать в засаде на дезертира, который пойдет убивать начальника госпиталя Наумова. Он будет один или с напарником, а сопровождать будет его краля-блондинка, медсестра.

Услыхав фамилию отца, Тёма обомлел, и дальше слова капитана долетали до него, как сквозь вату. А тот продолжал:

— Медсестра была поймана на краже лекарств, и Наумов ее уволил. Дезертир потребовал взять обратно, пригрозив «замочить», но ему было отказано.