— Мяу!

— Надо выписать имена и названия, иначе мы с тобой заблудимся. Еду я тебе взяла… Карту мы купили. Ну что? В путь?

— Мяу…

…

Сургенг летел над потухшей бесцветной землей. Синее море исчезло так же внезапно, как и появилось. Чудеса Севера. И это лишь те, что она успела увидеть. Анни с нетерпением ждала зимы. Конечно, суровые морозы и кромешная тьма немного пугали, но от рассказов о северном сиянии сердце замирало в предвкушении.

И это еще не все. В Бреноме зимой много праздников. Например, в феврале отмечают День милостей Храона. Что он означает, ей так и не удалось толком понять, но Урс рассказывал, в этот день пьют глинтвейн, едят имбирые пряники и гуляют всю ночь по разукрашенному разноцветными фонариками городу. Парочки признаются друг другу в любви…

Анни дернула рычаг на себя — они едва не врезались в упавшее дерево! Надо быть внимательней…

Несколько раз они с Тьмой останавливались перекусить. Кошка нюхала воздух, словно к чему-то прислушиваясь. Анни казалось, она стала больше раза в два… Чем дальше они от Бренома — тем крупнее зверь.

Чудеса!

Они добрались до Эджилла к вечеру, но времени не ощущалось — светло. Крошечный городок скорее походил на очень большую деревню. Прямо по центральной улице шел старик, погоняя небольшое стадо…

Кто это? Анни с любопытством рассматривала животных, похожих одновременно и на овец и на коз. У каждого такого…мохнатого курчавого существа в одно из копыт встроено три крошечных кристалла. Анни считала ауру. Камни не дорогие, но от пропажи и болезней защищали неплохо.

— Чего уставилась-то? — старик, что гнал (ммм…ладно, пусть будут овцы), прищурился, разглядывая сургенг, который здесь смотрелся как нечто сверхъестественное. — Сайганов никогда не видела?

— Нет, — честно ответила девушка и улыбнулась, выходя из сургенга.

Из переноски на заднем сидении послышалось злобное рычание — видимо, сайганы Тьме пришлись не по душе.

— Скажите, пожалуйста, это Эджилл?

— Нет еще. Эджилл чуть дальше, — сказал мужчина, всматриваясь вдаль. Казалось, он потерял к сургенгу и девушке всякий интерес.

— Мне нужен Варди, — Анни решила попытать счастья, уж больно живые и умные были у этого деда глаза. — Не знаете такого?

— Варди? Слышал. Тебе зачем?

— Я еду в Эйльв. Мне нужна Нандра Эспен.

— Зачем?

— Я… У меня есть письмо. Моя преподавательница истории, Линни Нокль, просила ей кое-что передать. В письме написано, если я хочу попасть в Эйльв, то должна найти Варди.

— Правильно написано, — старик сплюнул. — Доберешься до Эджилла — у ворот оставь сургенг. Не украдут, не бойся. В здешних местах такое без надобности, поверь мне. Дойдешь до площади, там и спросишь Варди. Только все бери с собой — в Эйльв нельзя въехать. Только войти.

— Так далеко? — Анни уткнулась в карту, которую еще накануне купила в книжной лавке Бренома.

— Разберешься, — буркнул старик и растаял в воздухе.

Сайганы медленно двинулись в путь, и со временем тоже исчезли.

Анни вдохнула свежий, ароматный воздух. Холодно. Изо рта вырвалось облачко пара. Странно… Лето ведь. Тьма перестала рычать — кажется, заснула. Девушка дернула рычаг на себя, и вскоре они подъехали к огромным воротам.

…

За сравнительно небольшую плату ей пообещали, что с сургенгом все будет в порядке. Деньги она с собой взяла — Варди не поведет ее бесплатно, Линни писала об этом в письме. Город шумел, скрипел колесами, топал копытами (за огромными воротами мало что изменилось, Эджилл все равно походил на деревню), гудел тысячами голосов. Анни купила печеное яблоко на палочке, обсыпанное сахарной пудрой. Тащить переноску было слишком тяжело. Тьма рычала так, что люди вокруг хмурились, недоверчиво поглядывая на них. Наконец Анни не выдержала.

— Все, — выдохнула она. — Не могу больше!

Девушка открыла переноску. Тьма с трудом вылезла и с наслаждением потянулась. Анни, забыв о приличиях, уселась на выложенную булыжниками мостовую. Она сидела, открыв рот, не зная, что и думать. Её… «котенок» превратился в огромную мохнатую зверюгу. Котище терся возле ног, урча от удовольствия.

— Похоже, тебе эти места по душе, — Анни улыбнулась, зарывшись в густую шерсть. — Вот только нести я тебя больше не могу, а нам надо найти Варди. Ты уж не убегай, хорошо?

— Твой зверь? — Анни вздрогнула.

Рядом с ней стоял тот же старик, но на этот раз его… как их там…сайганы? На этот раз сайганы куда-то ушли. Старик был один. Он смотрел на Анни и улыбался в густые, белоснежные усы, опираясь на кривую толстую палку, сплошь заросшую мхом.

— Мой, — кивнула девушка. — А вы…

— Я — Варди. Двадцать моркенов — моя цена. Если ты еще хочешь провожатого в Эйльв.

— Конечно. Я заплачу.

— Твои вещи? — старик кивнул на сумку и пустую переноску.

— Да. Понимаете, кошка немного… подросла и мне ее не унести теперь…

— Подросла, говоришь, — старик прищурился. — Не переживай, дочка. Не убежит твой зверь, — старик опустился на колени, притянул голову Тьмы к себе и что-то зашептал кошке в ухо.

Внутри все похолодело. У Тьмы последнее время такие когти выросли, не говоря уже о клыках. Да и Дьярви досталось! На стадо сайганов она рычала, — вдруг исцарапает этого Варди, как ей тогда добраться до Нандры? Но АнниЮ похоже, волновалась напрасно. Тьма лизнула старика в нос, и посмотрела на хозяйку:

«Не бойся. Ему можно доверять, я проверила».

Иногда старик останавливался, что-то шептал, и каждый раз внимательно разглядывал свою палку. Наконец они вышли на узкую тропку, ведущую в горы.

— Монеты давай, — деловито засуетился Варди.

Анни кивнула, и отсчитала провожатому ровно двадцать моркенов.

— Обещай, — Варди прищурился, окидывая девушку взглядом с ног до головы. — Не кричишь, что бы ни увидела. К ночи будем на месте. Доставлю к дому Нандры Эспен, так уж и быть. Чаррхарве спасибо скажи — не тебя хочу уважить — ее.

Анни хотела спросить, о ком это он, но не успела. Старик волчком закрутился на месте и… обернулся сайганом! Жесткая белая шерсть, сверкающие копыта, ветвистые рога. Только глаза прежние — человечьи, голубые, живые и хитрые, точь-в-точь как у старика Варди. Анни едва не закричала, но потом вспомнила — она обещала. Вздохнув, забралась сайгану на спину, и они тронулись в путь.

…

— Пей, Варди, ешь! Устал ведь. Пирожок вон возьми, — разбудил Анни скрипучий женский голос.

В доме пахло травами и хлебом. В животе заурчало, но, кажется, урчало что-то еще. Очень громко.

— Ишь, проголодалась чаррхарва. Вон как сливочки свежие наворачивает! Как зовут ее, помнишь?