— Ладно, — соглашается папа. — Сделаем так, как ты хочешь.

Я прыгаю от радости. Но по их лицам понимаю, что есть одно условие, которое мне не понравится.

— Когда папа положит братика или сестричку ко мне в животик, мы должны будем ненадолго расстаться, — объясняет мама.

— На сколько? — тут же спрашиваю я, и сердце у меня разрывается, я не хочу быть вдали от мамы.

— На какое-то время, — повторяет она.

— Почему? — Я уже чувствую, как глаза у меня наполняются слезами.

— Потому что так безопаснее, — говорит папа.

— Лиловая вдова ищет меня, — говорю я. — Поэтому мы все время убегаем…

Они смотрят на меня в изумлении.

— Черный назвал ее так, когда там, на кладбище, посадил меня к себе на колени.

— Что еще он сказал тебе? — спрашивает мама.

— Что лиловая вдова меня ищет.

— Она — ведьма, — тут же уточняет папа и смотрит на маму, которая быстро кивает.

— Ведьма командует чужими, — добавляет она. — Поэтому мы должны держаться поодаль.

Решено: у меня будет братик или сестричка. Сначала он или она будет очень маленьким или маленькой, и играть не получится. Но потом он или она подрастет, и мы всегда будем вместе. Я сгораю от нетерпения. Мама и папа не сказали, когда это случится. Дни проходят за днями, и все по-прежнему. Но однажды утром мама будит меня.

— Я приготовила твой любимый завтрак, — говорит она. Голос у нее странный. Печальный.

Мы все трое садимся за стол. Еще очень рано, за окнами темно. Пока я ем горячий хлеб с медом, вижу, что мама и папа не сводят друг с друга глаз, словно расстаются.

— Мама сегодня отправится в путь, — объявляет папа.

Я молчу. Я уже все поняла, я боюсь расплакаться, передумать, попросить, чтобы она никуда не уходила.

Мама сложила вещи в рюкзак, и на рассвете мы видим, как она удаляется от дома голосов. Идет одна по полю, иногда оборачивается и машет нам рукой. Мы стоим и смотрим, пока она не исчезает за горизонтом и не наступает день.

Время идет. Проходит осень, приходит зима. Мы с папой неплохо справляемся, но мамы нам не хватает. Я чувствую свою вину перед ним. Если бы не мое требование, мама была бы с нами. Но папа добрый, он не упрекает меня. Мы мало говорим о ней, боимся, что от воспоминаний станет еще тяжелее. Мало-помалу привыкаем обходиться без нее. Я даже начинаю готовить, подражая движениям, которые видела миллион раз. Бывают вечера, когда мы с папой садимся у огня. Мне бы хотелось послушать, как он играет на гитаре. Но папа даже не прикасается к ней, пока мамы нет. Красивые вещи уже не радуют, от печали зарастают мхом.

* * *

Весна подходит к концу, я играю на площадке перед домом голосов. Гоняюсь за мотыльком, поднимаю взгляд и вижу далекую фигуру, которая приближается к нам. Машет рукой, будто приветствуя меня. Солнце меня слепит, я не различаю лица. Но потом вижу: это мама. У нее на поясе что-то вроде сумки, как у кенгуру. Ее лицо сияет, глаза блестят. Я зову папу и поскорее бегу к маме, обнять ее. Когда я подбегаю, она опускается на колени и крепко прижимает меня к себе. Я чувствую, как в сумке что-то шевелится. Мама приподнимает ткань и показывает крошечного ребенка.

— Ты должна выбрать ему имя, — говорит она мне. — Это мальчик.

Мне предстоит решить, как мы станем его называть. Поскольку меня зовут, как принцессу, он тоже будет принцем.

— Азур, — радостно объявляю я.

Азур даже не умеет говорить. Я стараюсь научить его разным вещам, но он не понимает. Только спит, ест и делает под себя. Иногда смеется, но чаще плачет, беспрерывно, взахлеб. Особенно по ночам. По ночам не дает нам спать. Я-то думала, что с братиком в доме все будет куда как лучше. Единственное, что мне действительно нравится, это когда папа берет гитару и играет, чтобы его успокоить. С тех пор как мама снова с нами, вернулась и музыка. Но теперь внимание уделяется не только мне. Я этого не учла, когда просила братика; наверное, нужно было подумать хорошенько, теперь меня не устраивает, что место посередине большой кровати принадлежит ему, и только ему. Меня не устраивает, что нужно все на свете делить с этим новым членом семьи. И тогда в один прекрасный день я прихожу к выводу.

Я ненавижу Азура.

Если бы можно было вернуться назад, я бы не захотела, чтобы папа положил его маме в животик. Но поскольку нельзя отправиться в прошлое, у меня, может быть, получится как-то это исправить. Мама говорит, что если очень-очень чего-нибудь захотеть, духи преподнесут тебе этот дар. И вот мое пожелание для духов готово.

Я хочу, чтобы Азура положили в сундук вместе с Адо.

Духи услышали мою мольбу, потому что как-то ночью Азур начинает кашлять. Утром кашель не проходит и продолжается день за днем. Он весь горит и не хочет есть. Мама с папой по очереди берут его на руки, чтобы ему было легче дышать. Они в изнеможении, просто не знают, что дальше делать, и я это вижу. Мама приготовила отвар из трав и кладет ему на грудь горячие компрессы. Но ничего не помогает. Азур очень плох.

— Что теперь будет? — как-то вечером спрашиваю я у папы.

Он гладит меня по голове, чуть не плача. Смотрит на меня и отвечает:

— Думаю, Азур уйдет.

Я еще маленькая, но знаю, что он хочет сказать. Скоро Азур окажется в сундуке. И нам придется носить его с собой, как Адо. Кажется, у мамы больше сил, чем у папы, но я замечаю, что и она на пределе. Все по моей вине, я это чувствую и хотела бы что-то сделать. Снова умоляю духов, прошу избавить Азура и всех нас от такой боли. Но на этот раз духи не слышат меня.

Поскольку Азур заболел из-за меня, я и должна ему помочь. Я уже давно говорю себе, что, если бы лиловая вдова не искала меня, у нас была бы совсем другая жизнь. Может быть, если бы не я, мама, папа и Азур жили бы в городе, где есть и другие люди, и не боялись бы чужих. А главное, в городе есть врачи, лекарства и больницы, где вылечат кашель моего братика. Я не хочу, чтобы Азур умирал. Но знаю также, что мама и папа ни за что не понесут его в город, чтобы вылечить. Потому что должны защищать меня. Я — особенная девочка. И тогда однажды утром, пока папа собирает в полях лекарственные травы, а мама спит рядом с Азуром, я вхожу в комнату и забираю братика, кладу его в сумку-кенгуру, как на моих глазах это делала мама, и крепко привязываю к себе. Ухожу из дома голосов так, чтобы никто меня не заметил. Среди полей и зарослей граната вьется тропинка. Я пускаюсь в путь, не зная, сколько нужно идти. Азур вначале легкий, но потом становится все тяжелее и тяжелее. И все-таки я должна это сделать. Азур кашляет, потом засыпает. Каким-то странным сном. Слишком спокойным. Но я все иду и иду вперед. Наконец вижу город. Он не такой, как я ожидала. Дома, фонари, машины там есть. Но все вперемешку, все спутано: один только огромный хаос. Я вхожу и вдруг осознаю, что понятия не имею, куда идти. Вокруг люди — много людей. Проходят мимо и даже не видят меня. Может быть, среди них есть и чужие. Но я как призрак. Шагаю, озираюсь. Не знаю, что делать. Где врачи и лекарства? Где больница? Я присаживаюсь на ступеньку. К тому же начинается дождь. Я потерялась. Мне хочется плакать. Я вынимаю Азура из сумки, он по-прежнему спит, и дождь на него не попадает, тогда я пробую его разбудить. Но он не просыпается. Я прикладываю к его носику палец. Он еще дышит, но дыхание слабое. Он похож на птенчика с перебитым крылом. Потом кое-что происходит. Я поднимаю взгляд и вижу маму. Она идет сквозь дождь, через реку автомобилей, чтобы забрать нас. Я счастлива, я вскакиваю на ноги. Прости меня, повторяю мысленно, пока двигаюсь к ней. Она сильно взволнована. Наверное, даже сердится на меня.