– Могу я вам кое-что рассказать?

– Я хочу, чтобы ты поделился со мной. Я знаю, как бывает тяжело, когда теряешь кого-то из близких.

– Отец свел мою маму в могилу. Он ужасно с ней обращался.

С этим признанием словно что-то покинуло его. Родни будто стал меньше, сжавшись в своем кресле. Я же была ничуть не удивлена услышанным, хотя и жалела, что мне пришлось услышать эти слова.

– Но каким образом? – спросила я.

– О… запугивая… он может стереть вас. Да, к тому же… другие женщины… Так я чувствовал…

– Ты был слишком молод, чтобы помочь ей?

– Я не знал, как это сделать.

– А теперь ты бы смог, будь она жива.

– Если бы она была жива, я бы сделал все для нее. Я ненавидел отца за его поведение. Но я не убивал его…

Мне казалось, что для Родни было бы лучше не твердить о том, что он не убивал отца. Но я могла понять его чувство вины и то, что заставляло его повторять этот «неправильный» ответ. Едва зная мистера Милнера, я не могла испытывать сожаления о его смерти, разве что чувствовала некий шок от обстоятельств ее наступления. Не желая разрушать тон нашего разговора, я пододвинула сахарницу к Родни и ждала. Он положил в свою чашку с чаем две с верхом ложечки сахара и очень медленно размешал его.

– Прошлой ночью я не мог заснуть. Я думал о том, что у мамы был другой парень, который заботился о ней, но она предпочла выйти за отца.

– Она сама рассказала об этом?

– Миссис Гульд, наша экономка, она рассказала мне это после смерти матери.

– Полагаю, это та самая миссис Гульд, которая и открыла мне дверь.

Таким образом, слезы она проливала по Родни и его матери.

– Прошлой ночью – ладно, ранним утром, после визита полиции – я снова и снова перебирал все возможные варианты. Дошел даже до того, что это ее бывший жених снова появился здесь, узнав, как отец обращался с мамой, и отомстил ему. Это неправдоподобно?

– Наше сознание обычно изучает все возможности, независимо от того, хотим мы того или нет.

Я прекрасно знала это по себе. Именно поэтому мне так нравилось работать детективом. Это давало моему сознанию возможность обдумывать что-то реальное, а не блуждающие огоньки или несбыточные надежды. Однако проблема была в том, что после получения телеграммы военного министерства с сообщением о том, что мой муж пропал без вести в бою и предположительно погиб, мое воображение немедленно интерпретировало это сообщение ровно наоборот. Пропал, но предположительно жив.

Сосредоточенно и в полном молчании мы допивали чай.

Когда чашки опустели, я спросила:

– Твоя мать помогла отцу начать этот бизнес?

Родни удивленно взглянул на меня:

– Не думаю. Но почему вы спрашиваете?

– Да просто интересуюсь. Мистер Милнер был капралом, к тому же еще довольно юным, когда расстался с армией. А чтобы начать такое дело, нужен немалый капитал.

– Забавно, что вы об этом спрашиваете, – заметил Родни, зажигая сигарету. – Кое-кто совсем недавно тоже задавал мне это вопрос.

– О! Могу я спросить, кто?

Он покраснел.

– Это была Элисон. Ты же знаешь, она очень быстро соображает. Научилась этому в секретарской школе, ведет расчеты и все такое прочее. Сейчас работает на одного адвоката.

Теперь настала моя очередь потерять дар речи. Как же Элисон сглупила, ничего не сказав о своей беременности Родни и доверившись Оливии Гиртс, которая тут же побежала к отцу Родни с этой новостью. Мое воображение тут же нарисовало картину того, как они вдвоем ломают себе головы над этой проблемой.

Изо всех сил сохраняя нейтральный тон, я спросила:

– И что ты рассказал Элисон?

– Да только то, что сам конкретно ничего не знаю. Мама однажды обмолвилась, что отец раздобыл деньги у капитана Уолфендейла и мы, вероятно, должны быть благодарны ему за это. Она даже как-то приглашала капитана, мисс Фелл и Люси на воскресный ужин.

Значит, я оказалась права. Существовала какая-то финансовая связь между капитаном и Милнером. И она была такого рода, что капитан имел причины негодовать. Интересно, открыл ли мистер Чарльз эту связь?

– Вы были очень близки с Люси?

Родни бросил на меня острый взгляд, сразу же поняв скрытый смысл, который стоял за этими словами.

– Здесь не то, что вы имеете в виду. Мы с ней были добрыми друзьями.

Я пришла сюда, чтобы узнать что-нибудь о Люси, и теперь мне представилась прекрасная возможность сделать это.

– Ты, наверно, единственный молодой человек в Харрогейте, который не влюблен в Люси Уолфендейл.

Я испытала облегчение, увидев, что он на мгновение забыл обо всем происшедшем и от души рассмеялся.

– Именно так я и сказал Элисон. Это потому, что я знаю Люси чересчур хорошо. Когда вы спросили меня, кто мог бы пожить здесь со мной, несколько недель или месяцев, я подумал про Люси. И Элисон. Мы с ней очень близки, как вы выразились. Мы поговаривали о помолвке.

– Рада за вас. Надеюсь, вы будете счастливы.

– Никто из девушек, наверное, еще не слышал о происшедшем, иначе они бы уже пришли навестить меня. Прошлую ночь они провели у мадам Гиртс.

Таким образом, мои рассуждения получали новое направление для поисков местопребывания Люси.

– Ваша экономка сказала мне, что капитан уже побывал здесь сегодняшним утром.

– Да. Они знали друг друга много лет. Капитан Уолфендейл и мой отец воевали вместе на бурской войне, хотя и всегда спорили между собой. Нам с Люси стало весьма скучно, когда за обедом подали ростбиф, а солонки и перечницы прыгали по всему столу, разыгрывая сражение.

– В чем же они не соглашались?

– Капитан говорил, что эта война была необходима для блага империи. Отец утверждал, что вся война велась из-за золота. Мать всегда расстраивалась при этих разговорах. Она рассказывала о том, что наши солдаты сжигали фермы мирных жителей, уничтожали их скот и зерно, вынуждая буров тем самым сдаться. Она также говорила, что солдаты загоняли женщин и детей в ужасные места, которые назывались концентрационными лагерями.

Южная Африка, 1900 год

Капитан Уолфендейл проклинал свое невезение. Он отдал приказ взорвать повозку с боеприпасами провинции Фри-Стейт[55], которые они уже не имели возможности везти с собой. Какой-то дурак из рядовых солдат поспешил заложить заряд и в результате погиб сам. Взрывная волна швырнула Уолфендейла на зловещего вида красные скалы. При ударе он вывихнул плечо. Когда он очнулся, сильнейшая боль не позволила ему сделать и шага. Просто чудо, что ему удалось выбраться из госпиталя, куда он попал после, не заразившись там тифом. Его новое назначение заставило его сделать выбор между полем боя и тифом.