— Заставить человека добровольно пойти на такую каторгу, как сортировка зелий в алхимической лаборатории, — вещал сосед, — может только очень глубокая привязанность, или родственные чувства. Уж поверь мне, я знаю, о чём говорю. Так я не ошибся с сердечным другом? Или у тебя на алхимическом всё же учились родственники?

Настала моя очередь хохотать.

— Не-а, не учились. — Святые небеса, представляю лицо деда, если б кто-то из моих братьев или кузенов рискнул не пойти по его с бабушкой стопам. — Хотя теория у тебя интересная. Кстати, об интересах, теориях и признаниях! Это же ты той ночью в тайную комнату забрался.

Он мазнул по мне насмешливым взглядом и кивнул.

— Как догадалась?

— Вход с твоей половины нашла, когда серёжку потеряла. Расскажешь, что хотел там найти?

— Не знаю. — Такер пожал плечами. — Что-нибудь. Записи, фолианты. Может, гримуар. Хотя гримуар, конечно, любой чернокнижник с собой бы забрал. Не стал бы бросать…

Я задумалась. О Мёрфи я многого не знала. Ну, занимался мужик странными вещами, то ли тёмной магией баловался, то ли не тёмной. Нет, зомби — это всегда тьма, но ведь в городе никто не пострадал, а умелец этот тут не один год промышлял. Так что, если задуматься, не похож он на чернокнижника. С другой стороны, откуда мне знать, как эти чернокнижники выглядят — наше семейство они всегда десятой дорогой обходили.

Такер выслушал мои рассуждения и нехотя согласился. Действительно, Рамир Мёрфи, если и чернокнижник, то какой-то уж больно странный. Я радостно кивнула и на радостях выложила соседу всё, что уже успела узнать. О кристаллах, о чистом кладбище, об артефактах, и даже о таинственном посетителе, которого мы с Джейми пытались выследить, но так и не выследили.

— Только след взяли, — завершила я свой рассказ. Единственное, о чём я умолчала, так это о том, что дедушка моего помощника не то, чтобы совсем живой. Скорее, совсем не живой. — Как раз шли его с твоей обувью сравнивать, когда ты меня в кусты попытался затащить.

— Что вы с моей обувью сравнивать собирались?

— След. Его из гипса делать надо было, конечно. Но где я тебе гипс в середине ночи найду? Пришлось из подручных средств. Я тебе потом покажу.

Такер несколько раз моргнул, пытаясь усвоить информацию, и я, пользуясь моментом, спросила:

— Как думаешь, это Мёрфи по кладбищу ходил? Или кто другой?

— Я думаю, тебе не стоит одной ходить на погост, — ответил сосед. — Тем более, ночью.

— Но…

— И Джейми нужно сказать, чтобы они с дедом после заката из дому носу не совали.

Я выпрямилась, сжала руки в клаки, закусила удила и… И какого, собственно, демона? Нет, если бы я и в самом деле была некромантом, я бы этого командира на ленточки для папильоток порвала бы. Но я-то не некромант. Чего ради мне жизнью рисковать, если и без меня желающих хватает?

— Ладно.

— Ла-адно? — Такер явно удивился. Почесал правой рукой левую бровь и, настороженно поглядывая на меня, продолжил:

— Ну, если ладно… Может, тогда поменяемся? В алхимии ты определённо лучше меня разбираешься. Поможешь мне в лавке, а я за кладбищем присмотрю. Ну, пока мы с этим делом до конца не разберёмся. Что скажешь?

То есть он сам, добровольно, отдаёт мне лавку и думает, что я сопротивляться стану?

Обсудив все нюансы будущего сотрудничества, договорившись, что говорить любопытным горожанам, когда они спросят, что я делаю в лавке — а они обязательно спросят! — и, провозившись ещё с полчаса, мы разошлись по своим спальням.

План был таков: с самого утра мы завтракаем, громко и подробно обсуждая при Лили, как много бедняге Такеру сделали заказов. И это, кстати, правда, потому что болеющие за сиротку-алхимика горожанки потребовали столько редких зелий, сколько не каждая столичная аптека продаёт.

Марк обещал выглядеть уставшим.

— Синяки под глазами будут такие, что Лили мне лишнюю порцию блинов предложит, — хохотнул он. — Вот увидишь.

Я всплеснула руками.

— Проклятье, совсем забыла. Она же просила меня узнать, какие у тебя любимые блюда.

— Зачем? — Он недоверчиво сощурился. — Или горожанки с чьей-то лёгкой руки решили, что мне не только носить нечего, но и есть не за что?

— А нечего было перед всем городом своими кубиками сверкать, — застеснявшись, пробормотала я.

— Чем сверкать?

— Кубиками. — Я нарисовала воздушный круг в районе такерского живота и фыркнула. Хочется верить, что насмешливо, но, по-моему, прозвучало всё равно смущённо. — Так что ты любишь? Что ей в следующий раз приготовить?

Сосед изогнул губы и выдал:

— Омлет. Но говорить Лили ничего не надо. Вряд ли у неё получится так же вкусно, как у тебя. Ну, что? Спокойной ночи, Вирджиния Лэнг?

— Спокойной ночи, Марк Такер.

Он проводил меня до лестницы, а когда я уже поставила ногу на первую ступеньку, вдруг схватил за руку.

— Забыл спросить.

— О чём? — Я глянула на него через плечо.

— О твоём сердечном друге. Как он вообще тебя отпустил сюда одну? Вы помолвлены? Он планирует переехать? Или, может, ты не собираешься задерживаться в Литлвиладже?

Я покачала головой.

— Нет никакого сердечного друга, Марк.

Он вскинул брови.

— Вы расстались?

— И не было никогда. А на дежурства я ходила с подружкой. — И добавила, когда у соседа странно вытянулось лицо:

— Не расстраивайся. Видимо, я просто исключение из твоего правила. Это все вопросы? Я могу идти спать?

— Все, — задумчиво протянул он. — Можешь.

Но руки так и не выпустил.

— Такер?

— Ещё один, самый последний вопросик. Только чтобы успокоиться, и не переживать за судьбу Литлвиладжа после того, как я решу проблему, из-за которой меня прислали, и уеду. — Он склонил голову к плечу, а у меня неприятно засосало под ложечкой. — Ты ведь сильная. Я видел, как ты от зомби одним щелчком избавилась. Когда ты инициацию проходила?

— На первом курсе, — ответила я. — Как и все.

Вопрос об инициации я задала каждому своему брату, каждому кузену, папе, дядькам, дедушке с бабушкой. И все, как один, отвечали одно и то же: ничего интересно. Для того, чтобы у некроманта открылись дополнительные каналы силы, без которой ему просто не выжить, надо всего лишь, чтобы друзья закопали тебя в гробу в свежую могилку. Провести под землёй ровно шестьдесят шесть минут и шесть секунд — и готово. Двоюродный кузен Ирвин рассказывал, что у них один парень даже поседел от ужаса.