Поветкин ткнул пальцем в покрытый тонким слоем пыли томик Франческо Петрарки, лежавший на углу стола. Кажется, книгу не открывали с тех давних пор, как она здесь валяется.

— Знаете ли, я отношу себя той к тонкой прослойки нашей интеллигенции, которая еще изредка читает классиков. Иногда в даже первоисточнике. Между прочим, философы эпохи Возрождения — моя слабость.

Лариса надолго замолчала. Кажется, о философах она уже слышала, а перебивать Поветкина наводящими вопросами дело неблагодарное. Режиссер любил говорить и не любил, когда кто-то из посетителей открывает рот. Нужно набраться терпения, Поветкин немного почешет языком, и сам перескочит на нужную тему. Главреж неожиданно замолчал, открыв блокнот, перевернул несколько страниц.

— Вы читали либретто и сценарий «Золотого века»? — спросил он.

— Разумеется.

— И как вам все это понравилось? У меня есть некоторые сомнения. Творческий человек не может жить без сомнений, иначе он не личность, а кусок навоза. Если наши сомнения совпадут, что ж, мне надо делать выводы. Ну, только откровенно.

— По-моему все очень живо и оригинально, — сказала Лариса, зная, что уже обидела главного. Его идеи можно назвать потрясающими или гениальными, все остальные оценки — оскорбление. Но раз уж просил как на духу, — пусть получит. — Сочетание классического балета с мюзиклом, — это интересно. Но, мне кажется… Кажется, что костюмы, декорации, сама постановка — немного архаична. Все эти золоченые кареты, напомаженные парики, танцовщицы в длинных платьях, стилизованных под костюмы знати девятнадцатого века… Не знаю, от этого веет скукой. Нужна супер современная тема. Другие декорации. Да и либретто надо переработать. И, конечно же, современные музыкальные аранжировки…

— Х-м, вы очень строги ко мне, — Поветкин не взорвался от негодования, только снисходительно усмехнулся. — Современные аранжировки и костюмы — это пошлость. Признак умственной и духовной деградации нашего общества. Убожество…

Лариса украдкой поглядывала на часы, висевшие у входной двери, секундная стрелка пробегала круг за кругом, минута тянула за собой другую минуту. В гримерку ей должен позвонить Элвис, который отправился в лесничество на поиски Бобрика, и давно должен был вернуться, но сам куда-то пропал. Самое время закруглять разговор, но Поветкин раздухарился не на шутку. Забыв о своей новой постановке, он вернулся к философам эпохи Возрождения, затем перешел на античную драму, оттуда свернул к современному театру, заявив, что его кризис был предопределен еще лет двадцать назад. Прицепился к своему коллеге, поставившему нашумевший в Москве мюзикл.

— Он просто сраный ублюдок, — крикнул Поветкин, порываясь вскочить с кресла. — Грязный подонок и крысятник, который тырит у своих коллег. Увел все идеи моей прошлой постановки. Вытащил их, как кошелек из кармана слепой старухи. Тварь… Выдать мои идеи за свои, до такого мог опуститься только этот сукин сын…

Лариса перестала слушать. Отвернувшись к окну, стала разглядывать старинный особняк через улицу, рабочие монтировали леса вокруг здания. Кажется, намечается грандиозная реконструкция, которая доделает то, что не успело сделать время: окончательно уничтожит памятник.

* * *

Когда до лесничества оставалось километров десять, раздолбанная асфальтовая дорога кончилась, дальше пошла хорошо укатанная грунтовка, окруженная лесом. На такой дороге мотоцикл пошел живее, Элвис прибавил ходу, потом перещелкнул на пару передач ниже, мотор в сто двадцать лошадей мягко отзывался на газ на низких оборотах и прекрасно ускорялся на средних. Мотоцикл пролетел километра три по прямой, дальше дороге начала петлять, пошла вниз. Закладывая виражи на малых оборотах, не рискуя чиркнуть подножками о придорожные камешки, можно просто наслаждаться мощным переднем тормозом и прекрасным сцеплением шин с грунтом, немного раскисшим после вчерашнего дождя.

Теперь справа, сколько хватало взгляда, тянулось заросшее бурьяном поле, а слева, за дорожной канавой, подпирали небо влажные ели. У поворота на лесничество, съехав на обочину, стоял милицейский «уазик», чуть поодаль мотоцикл «Урал»с коляской, раскрашенной в ментовские канареечные цвета. Притормозив, Элвис бросил взгляд на машину, внутри никого. И рядом ни души. В эту глушь милиция не заезжала, Элвис подумал, что в районе проводят рейд на браконьеров, менты полазают вдоль речных протоков, выпишут пару штрафов и надолго исчезнут. Проехав еще полкилометра, он тормознул на повороте, чтобы пропустить бежевую «Волгу»с затемненными стеклами и милицейским пропуском за лобовым стеклом. Что-то многовато понаехало блюстителей законности для простого рейда, кажется, дело вовсе не в браконьерах.

До дома Рыбникова оставалось меньше километра, когда навстречу попался мужик в телогрейке и сапогах с обрезанными голенищами. Надвинув на лоб козырек серой кепчонки, он, опираясь на палку, брел краем дороги, глядя себе под ноги. Элвис остановился, вылез из седла, установил мотоцикл на боковую подставку. Достал из кармана кожаной жилетки сигареты, стянув с головы бейсболку, повесил ее на руль. Мужик тоже остановился, без всякого интереса глянул на спортивную Ямаху и надолго задержал взгляд на физиономии Элвиса, будто разглядел на его лбу китайские иероглифы.

— Далеко путь держим? — Элвис протянул дядьке раскрытую пачку.

— До дома топаю, — мужик охотно угостился, вытянув две сигаретки, одну заложил за ухо, про запас, вторую прикурил. Пустив дым, спросил. — А ты откуда будешь?

— Из Москвы. К вашему лесничему приехал, к Рыбникову.

— А, вот оно что. А я подумал, ты к другу. На свадьбу его позвать.

— На какую еще свадьбу? — Элвис подумал, что мужик датый, поэтому порет всякую хрень. — А чего это к вам ментов столько понаехало?

— Какой ты любопытный, — хитро усмехнувшись, мужичок ниже надвинул на лоб козырек кепки. — Ты вот что, малый… Если ты к Рыбникову приехал, попал не по адресу. Поворачивай оглобли и дуй отсюда прямо в город.

— В город? — удивился Элвис, принюхиваясь. Кажется, свежим перегаром от мужика не пахло. — С чего это?

— А с того, что все трупы в морг свезли, в город. И Рыбникова туда доставили и всех остальных, кого вчера тут постреляли. И Бурмистров, ну, охотник, при котором я проводником состою, тоже в город отправили. Только живого. На него было совершено бандитское нападение.

Мужик многозначительно поднял вверх коричневый от табака указательный палец. После долгого общения с ментами и прокурорами он здорово обогатил свой словарный запас.

— Бандитское нападение? — переспросил Элвис.

— С целью завладения оружием и боеприпасами. Так следователь сказал. И я у них, у милиционеров, тоже вроде свидетеля.

— То есть как это? — Элвис чувствовал себя сбитым с толку. — Ни хрена не понимаю.

Теперь Элвис видел, как из-за поворота дороги появились две мента. Переговариваясь, они медленно приближались к собеседникам. Один из ментов, долговязый прапор, снял с плеча укороченный автомат Калашникова, поправил ремень и перевесил оружие на другое плечо. Другой мент тоже остановился, наклонившись, завязал шнурок на ботинке и двинулся дальше.