— Такие прогулки не для моих старых костей, — пожаловался он. — Идем на свежий воздух.

— Здесь томилась в кандалах мертвая ведьма Мэгги. — Я кивнул на оковы в углу. — Когда-то она возглавляла клан Малкинов. Маулдхиллы пытали ее, чтобы узнать, где вход в туннель. Теперь она снова свободна.

— Она сильна?

— Не так, как Мамаша Малкин, но все же. Во время охоты может на несколько миль уходить от Ведьмовской лощины.

— Как бы все ни обернулось в ближайшие дни, уйдут годы, чтобы полностью очистить Пендл, — покачал головой Ведьмак.

Я задул свечу и положил ее рядом с фонарем, который в прошлый раз оставила Алиса.

— Парень, прихвати светильник на всякий случай, — распорядился Ведьмак. — Возможно, придется обыскивать подвалы Рид-Холла.

Пока мы пробирались сквозь заросли заброшенного кладбища, над головой сгустились тучи; с запада подул сильный ветер. Сделав всего шагов двадцать, мы увидели ведьм, которые и впрямь устроили засаду. Все трое были мертвы; трава вокруг забрызгана кровью, тела облеплены мухами. В отличие от Ведьмака я не стал подходить, но даже издали складывалось впечатление, что здесь поработали ламии. Они снова расчистили нам дорогу.

Через час с небольшим впереди показался Рид-Холл. Я был не в восторге от мысли, что придется снова войти в дом, где меня терроризировал Тибб, Вюрмальд обвинила в убийстве и где, без сомнения, тело бедного отца Стокса с ножом в груди все еще лежало на постели. Но дело есть дело.

Уже на подходе к зданию нас могла подстерегать опасность. Не исключено, что жуткий Тибб и не менее жуткая Вюрмальд затаились, не говоря уж о слугах и ведьмах. Однако когда мы подобрались ближе, стало ясно: что-то здесь не так, совсем не так. Дверь хлопала на ветру.

— Посмотри, парень, они даже дверь перед нами распахнули, — усмехнулся Ведьмак.

Мы вошли в дом. Я хотел закрыть ее, но хозяин положил руку мне на плечо и покачал головой. Мы замерли, прислушиваясь. Если не считать хлопанья дверей и завывания ветра, ни звука. Ведьмак поднял взгляд на лестницу.

— Пусть так и остается, — прошептал он на ухо. — Не стоит ничего менять — это может насторожить тех, кто в доме. Хотя, по-моему, слуги сбежали: слишком уж тихо. Сначала обыщем нижние комнаты.

Кухня оказалась пуста. Похоже, тут уже несколько дней никого не было — раковина полна немытой посуды, в воздухе смрад гниющей пищи. Несмотря на утренний свет, в Рид-Холле стоял полумрак, и в темных углах кто-нибудь запросто мог спрятаться. Меня не оставляли мысли о Тиббе. Он-то еще здесь?

Последним был кабинет. Едва мы вошли туда, я ощутил запах смерти. Между книжными шкафами кто-то лежал лицом вниз.

— Зажги фонарь, — приказал Ведьмак. — Рассмотрим его как следует.

Ноуэлл. От рубашки остались одни клочья, на спине засохла кровь; багровый след тянулся к открытой задней двери. Вокруг валялись книги. Ведьмак бросил взгляд на верхнюю полку, откуда они, надо полагать, и свалились, опустился на колени и перевернул мертвого судью. Глаза были широко распахнуты, лицо искажено от ужаса.

— Похоже, его убил Тибб.

Ведьмак снова посмотрел на стеллаж.

— Он засел там и спрыгнул судье на плечи, когда тот проходил мимо. Возможно, эта тварь еще в доме, — добавил он, кивнув на кровавую дорожку.

Учитель открыл заднюю дверь. За ней след по узкой каменной лестнице уходил вниз, в темноту. Хозяин стал спускаться с посохом наготове; я за ним, высоко подняв фонарь. Ступени привели нас к небольшому подвалу. Вдоль правой стены виднелись полки с винными бутылками, на узкой полоске пола отчетливо выделялась засохшая кровь; след тянулся к дальнему углу. Там лицом вниз лежал Тибб.

Он был даже меньше, чем показалось, когда он смотрел на меня с потолка, — размером со среднюю собаку. Ноги поджаты под густую черную шерсть в запекшейся крови. Но в этом тельце жила невероятная сила, и я знал это. Отец Стокс не смог отогнать Тибба, и Ноуэлла явно убил он. А ведь мужчины были в расцвете сил.

Ведьмак осторожно подошел к существу, и я услышал щелчок потайного клинка. Тут Тибб вытянул руки, выпустил когти и повернул к нам голову. По спине пробежал озноб какого-то особенного ужаса: она была абсолютно лысая и гладкая, глаза холодные, как у мертвой рыбы, в открытом рту блестели зубы, острые, словно иглы. В первое мгновение я ожидал, что Тибб прыгнет на Ведьмака, но…

— Ты опоздал, — простонал Тибб. — Госпожа покинула меня, оставила умирать. Я столько предвидел! Но не собственную смерть. Гибель — последнее, что можно предсказать!

— Верно, — подтвердил Ведьмак и кивнул на свой клинок. — Твоя гибель в моих руках.

Тибб горько рассмеялся и прошипел:

— Нет. Я умираю. Госпожа никогда не рассказывала, какой недолгой будет моя жизнь. Девять коротких недель — вот все, что было мне отпущено. Разве это справедливо? Девять недель от рождения до старости и смерти. Теперь я так ослаб, что не могу даже подняться с холодного пола. Поэтому побереги силы, старик, они пригодятся. Твое время тоже истекает. Но мальчик, что стоит рядом, продолжит твое обреченное дело. Если переживет новолуние…

— Где Вюрмальд? — перебил Ведьмак.

— Ушла! Ушла! Ушла туда, где тебе никогда ее не найти. До тех пор, пока не станет слишком поздно. Вскоре госпожа сквозь темный портал призовет дьявола в этот мир. Два дня он будет исполнять ее приказания, а потом пойдет своим путем. Ты знаешь, какую задачу она поставит? Какую цену заплатит дьявол за свободу?

Ведьмак вздохнул, но отвечать не стал и крепче сжал посох, готовясь нанести смертельный удар.

— Убить мальчика — вот его задача. Ученик должен погибнуть — как сын своей матери. Сын нашего врага. Когда-то в далекой стране она была бессмертна, как и моя госпожа, и обладала темной силой. Но потом сбилась с пути. Ее предупреждали о последствиях, но она обратилась к свету. За это ее привязали к скале и оставили умирать; ее должно было замучить солнце — символ того, чему она хотела служить. Но по несчастной случайности какой-то глупец освободил предательницу от цепей…

— Папа не глупец! — воскликнул я. — Он был добрым человеком и не смог вынести терзаний девушки. Он считал, что никто не должен так страдать.

— Лучше бы, мальчик, он прошел мимо. Тогда ты не появился бы на свет и не прожил бы свою короткую, бесполезную жизнь! Думаешь, спасение изменило твою мать? О, вовсе нет! Какое-то время она разрывалась между тьмой и светом. Старые привычки трудно искоренить, и постепенно тьма снова затянула ее. Предательница получила второй шанс с приказом убить своего благодетеля, но стала молиться и вернулась к свету. Служителям добра приходится нелегко с самими собой. В качестве расплаты за содеянное она наложила на себя жестокое наказание — отказ от бессмертия. Но это было еще полдела. Она посвятила лучшую часть своей плачевно короткой жизни тому, кто спас ее, тленному мужчине, простому моряку, и родила ему семерых сыновей.