— А после…?

Никаэлас хищно улыбнулся, встал с трона и подошел ко мне максимально близко. Он вглядывался в мое лицо, так словно запоминал каждую его черточку, потом провел пальцем по щеке. Мои, не успевшие высохнуть, слезы намочили его кожу, от чего мужчина презрительно сморщился.

— Никогда не любил слабаков, — обтирая палец о свою одежду, выдавил он. — А отвечая на твой вопрос, скажу: а после…, тебе стоит беспокоиться о своей судьбе, Ариэлла Тиверия Арамейн. Ты сама понимаешь, что ни о какой супружеской жизни и речи не идет. Меня интересует только трон!

Его голос резко изменился, превратившись из лениво- расслабленного в надменно — резкий. Даже лицо на глазах преобразилось. Черты, будто стали резче, острее. Его красота разила лютым холодом.

— До свадьбы ты будешь жить, как моя невеста, во дворце, в прекрасных покоях. Тебя приведут в порядок. Ты видела на кого стала похожа? — снова сморщился он. — Дочь знатного рода превратилась в оборванку! Разве я могу опозорить себя браком с такой как ты?

— Зачем тогда показал всему городу? — не удержалась я.

— Чтобы они увидели разницу! — гневно бросил он. — Кто ты без меня и кем станешь со мной!

— Зачем? Ведь ни о какой супружеской жизни речи не идет?

— Верно, но тебе еще предстоит лечь со мной в постель!

Сердце сжалось, как только представила, что этот человек будет прикасаться ко мне. Все внутри словно заледенело, тело перестало слушаться.

— А кто сказал, что я лягу с тобой? — еле выговорила. — Насколько я знаю, передать дар я должна добровольно.

— Не волнуйся, милая, — вроде и слова нежные, а прозвучали, как угроза, от чего мурашки столпились на затылке. — Завтра я устрою тебе маленькую экскурсию, которая выветрит из твоей головы всяческие сомнения.

Давая понять, что разговор окончен, Никаэлас щелкнул пальцами, и в тот же миг возле него в низком поклоне склонилась хрупкая женщина с затравленным взглядом. Псевдо правитель велел ей проводить нас в комнату, а потом определить Майю на работу в кухне.

Остаток дня был неимоверно длинным. Женщина — ее звали Кира, проводила нас в просторные покои, где добрых два часа меня мыли, чистили, сушили и одевали. Майю увели почти сразу. Она успела лишь слабо улыбнуться и пообещать, что с ней все будет хорошо.

Когда меня ненадолго оставили одну, я успела рассмотреть свое новое временное жилье. Спальня, и правда, была очень внушительной, с огромным балконом, гардеробной и своей ванной комнатой, тоже довольно вместительной. По левой стене висели картины с пейзажами, изображавшими просторы Ильмаса. Под ними застыл, на вид очень мягкий, со множеством подушек, диван. Рядом высокий комод и зеркало в полный рост. Следом высокая арка, ведущая в гардероб, в который даже заглянуть не захотелось. Справа — большая кровать с уютным балдахином, дверь в ванную комнату, да пара кресел. С тоской я прошлась взглядом по комнате, в этот миг, желая оказаться в маленьком домике с камином, на окраине Ностофа.

Я не строила иллюзий по поводу своей судьбы. Никаэлас найдет способ вынудить меня сдаться, но трепыхаться я буду до последнего. Возможно, получится выторговать что-нибудь для семьи, Майи или жителей Ильмаса.

Я вышла на балкон. Вид открылся мне по истине завораживающий. Эта часть дворца смотрела на цветущий сад, за которым начинались невысокие горы, словно эту сторону не тронуло всеобщее запустение. Если посмотреть вправо и немного подождать, можно разглядеть среди камней чудесный водопад. Он показывается не сразу, будто открывается не всем, в детстве я именно так хотела думать. Нужно просто присмотреться. Много лет назад я приходила в восторг от этого зрелища, но сейчас боль мешала насладиться. Боль собственной беспомощности, безысходности и бесконечной тоски по Мираносу. Как странно, там я скучала по Ильмасу. Разве так бывает?

Майя вернулась после заката, усталая, с раскрасневшимися руками и чуть сгорбленной спиной. От тяжелой работы на кухне ее тело затекло. Я отправила ее в ванную и поделилась ужином. Девушка ни разу не пожаловалась, не уронила ни единой слезинки, и хоть и старалась выглядеть бодрой и веселой, ужаса в глазах скрыть не смогла. Майя старательно прятала следы побоев, которые вызывали во мне ярость и отчаяние. Как только я попыталась заговорить о них, подруга остановила меня и закрылась на время. Ужинали в ту ночь мы в тишине.

Я не позволила подруге лечь на узкий диван, хоть он и был мягким. Кровать для меня одной слишком просторна, поэтому я уложила Майю рядом с собой.

— Как думаешь, он пощадит тебя? — спросила шепотом она.

— Не думай об этом, хотя бы сегодня, — ответила я, обнимая ее. Я ощущала, как все еще дрожит ее тело. — Спасибо тебе.

— За что? — искренне удивилась Майя.

— За то, что последовала за мной…

— Так будет всегда, но только до тех пор, пока наша разлука не будет счастливой! — я услышала, что она улыбается.

— Это как?

— Придет время, обязательно придет, когда ты выйдешь замуж, — увлеченно зашептала она, — в последнее время я часто об этом думаю. Но не о той свадьбе, о которой говорит этот мерзавец, совсем о другой — той, что станет для тебя благом.

— С чего это ты завела эту тему? — удивилась я, немного отстраняясь и заглядывая подруге в лицо.

— Впервые я подумала об этом, когда увидела вас с Арасом вместе…

— Что? — я даже села, услышав глупости, которые говорила моя подруга.

— Именно! Вы так подходите друг другу!

— Не говори ерунды, Майя! — хорошо, что она не видит, как вспыхнуло мое лицо. — Я и Арас — это что-то невозможное!

— Если ты говоришь о его гневе, то это временно. Ты и сама знаешь, что скоро он остынет и хорошо все обдумав, поймет, что ты не виновата в смерти его жены. Это лишь эмоции, они переменчивы.

— Кто тебе это сказал? — очень тихо, так словно кто-то мог услышать о самом сокровенном, спросила я. В груди затеплилась глупая надежда. И откуда она взялась именно здесь? В Ильмасе, на пороге свадьбы с чудовищем.

— Его глаза. Я никогда прежде не видела, чтобы на тебя кто-то так смотрел.

— Как?

— Так, словно ты уже принадлежишь ему, — Майя тоже села, смело посмотрела в мои глаза. — Его ярость способна снести все вокруг, представь, на что способна его любовь?

— Какая любовь, Майя? — сердце тут же отозвалось на это слово, о котором, и помыслить было совестно. — Он недавно потерял жену!

— Которую совсем не любил…

— Майя! — возмутилась я.

— Да погоди ты ругаться, — улыбнулась она. — Я знаю, что говорю.

Я даже дыхание затаила, пытаясь поймать и осмыслить каждое, сказанное ею слово.

— Клинт рассказал мне, что Арас не любил Милену. Ну, то есть не совсем так, любил, конечно, но не как мужу должно любить жену.