Что с ним случилось – погиб ли он от руки древних разбойников или упал от слабости посреди дороги? Узнать это было уже невозможно.

Отряд снова выбрался на дорогу и продолжил путь.

Скоро стали появляться первые признаки жилья – птицы. Они проносились в небе по своим делам, не обращая внимания на небольшой караван.

Затем, недобро зыркая на путников, появился ворон. Он сделал над ними круг и опустился на сухой колючий куст.

– Что это еще за новость? – произнес Бертран, глядя на зловещую птицу.

– Пуская себе сидит, – ответил Фрай, думая о своем.

Аркуэнон покосился на черного ворона и положил руку на лук, а мессир Маноло достал свой маленький нож и вытянул руку, как будто на расстоянии коснулся птицы лезвием.

Видимо, ворон почувствовал это. Он громко каркнул и, тяжело взлетев, понесся прочь.

– Что вы с ним сделали, мессир Маноло?

– Я показал ему, что вижу его.

– Кого его? Мы все его видели.

– Нет, вы видели ворона, а я – того, кто его прислал.

– Опять эти колдовские фокусы?

– Да. И боюсь, наше появление в этом селении не будет неожиданным.

Через какое-то время неожиданно поднявшийся ветер принес запах дыма.

– Судя по запаху, это торф, – сказал Углук и заулыбался, демонстрируя крепкие клыки. – В моем селении тоже топили очаги торфом и варили кашу с мясом. Она попахивала дымком, а уж вкусная была… М-м-м…

Орк даже глаза зажмурил от воспоминаний о сытых днях своего детства.

– Это не торф. Это помет домашних животных. Местные жители сушат его и используют как топливо, – сообщил всезнающий Каспар. – В этих суровых краях не пропадает ничего.

Наконец дорога, по которой отряд ехал почти полдня, кончилась – пришлось снова взбираться на преграждавший путь бархан.

Поднявшись на его вершину, бойцы отряда увидели довольно большое поселение. Сколько в нем домов, понять было трудно – эти своеобразные сооружения напоминали квадратные коробки, прилепленные друг к другу. Сделаны они были из глины и огорожены такими же глиняными заборами.

– Я не вижу ни одного дерева, – произнес удивленный Бертран.

– В этих местах нет деревьев, – ответил ему Каспар.

– Нет деревьев? Совсем? – недоверчиво воскликнул молодой граф. – Откуда же они берут фрукты?

– А у них и фруктов нет, – сказал сидевший за спиной Каспара мессир Маноло.

– Но постойте, ведь все знают, что на юге самые лучшие фрукты. В наше имение привозили целые возы засахаренных фруктов с юга.

– Они привозят их не отсюда, а от самого моря, где климат более мягкий. Там растут деревья и на них фрукты, которые и привозили вам торговцы. Здесь же ничего этого нет, – сказал Каспар и пустил лошадь по склону бархана.

По мере того как отряд чужеземцев приближался к селению, на окраинах у ближайших домов собирались люди. Они были похожи на перепуганных зверьков, то и дело куда-то убегали, затем возвращались и указывали другу другу на приближавшийся караван.

Когда же отряд поехал по одной из широких улиц, которые разделяли все селение на отдельные кварталы, местные жители исчезли. Улица обезлюдела, и лишь отдельные, самые любопытные человечки высовывали из-за углов свои носы.

– И вы думаете, что они нам что-то продадут? – с сомнением в голосе спросил Бертран.

– Конечно, продадут, – ответил Каспар. – Но здесь не торгуют на улице. Мы должны проехать на рыночную площадь.

– У них здесь и рыночная площадь есть?

– Конечно. Не такая большая, как в Ливене, но все же есть.

Под пристальным взглядом множества глаз отряд выехал на довольно большую замусоренную площадь, на которой то тут, то там валялись грубо отесанные камни, употребляемые местными торговцами в качестве скамеек и прилавков.

Видимо, отряд прибыл в неторговый день, поскольку на всей площади под драными навесами сидело всего с десяток торговцев. Завидев незнакомых всадников, они попытались скрыться, однако Фрай соскочил с лошади и, вертя в руке золотую монету, стал кричать:

– Золото, у меня есть золото! Брени, брени!

Издали заметив блеск монеты и услышав знакомое слово, торговцы вернулись под навесы.

Фрай вооружился лучшей из своих улыбок и, сдвинув на спину меч, подошел к продавцу, который торговал сушеным инжиром.

Плоды были мелкие, но, попробовав их, Каспар решил, что и такие вполне сгодятся.

– Сколько? – спросил он, показывая на кучу инжира.

– Брени, брени! – ответил торговец, хитро глядя на покупателя.

– Ну конечно, так я тебе и дал брени, – сказал Каспар и, достав мелкую серебряную монету, положил ее на лоток.

– О! – закивал довольный торговец.

Каспар понял, что может забирать весь товар.

– Углук, – позвал он. – Забирай!

Орк шустро спрыгнул с лошади и, подбежав в лотку, сгреб в пустую седельную сумку весь инжир.

Следующий торговец продавал воду, но ее было совсем немного. Хватило бы только промочить горло половине отряда, а у них еще со вчерашнего для были непоены лошади.

За вторую серебряную монету Каспар купил весь этот скудный запас воды.

Затем пришел черед вяленого мяса.

Как ни пытался Каспар выяснить, какому животному принадлежит мясо, торговец так и не сумел ему объяснить, хотя старался изо всех сил. Он вставал на четвереньки, принимал другие позы, странно покашливал и, вскидывая голову, издавал прерывистые звуки.

Пришлось ограничиться теми сведениями, которые были. Каспар понюхал мясо, потом попробовал. Оно было чуть пересолено и крепко проперчено, но для еды годилось, и еще одна монетка перекочевала в руки местных торговцев.

У продавца каменных пуговиц Каспар не купил ничего, как тот ни расхваливал свой товар. И в столовых ножах он тоже не нуждался.

Фрай прошел мимо краски для волос, мимо тканей какой-то блеклой расцветки.

У последнего в ряду торговца, который продавал небольшие вязаночки хвороста, он задержался и произнес короткую фразу на местном языке.

Седой бородатый продавец дров внимательно посмотрел на чужеземца и отрицательно покачал головой. Тогда Каспар положил на его лоток серебряную монетку.

Старик задумчиво посмотрел на деньги, затем снова поднял глаза на Каспара и ответил ему, махнув рукой куда-то в сторону. Серебро между тем быстро исчезло со стола.

Фрай улыбнулся старику и вернулся к своим.

Тех запасов продуктов, что они взяли, отряду хватило бы дня на три, но без воды пускаться в путешествие по пустыне было невозможно.