послание также отправил Сааду сыну Ваккаса. Значение этого таково; „Человек смертен: смещение с должности для амиля — смерть. Если же амил умрет или совершится его смещение, то, ведь, делом невозможно пренебречь, незамедлительно следует назначить другого. Почему же |150| ты оказался этаким беспомощным. Вообрази, что иудей умер“. Когда послание дошло до Саада, он сейчас же отозвал иудея с должности, убрал и послал некоего мусульманина на ту должность. Когда так прошел один год, заметили: должность мусульманином была выполнена лучше: деньги были собраны, подданные довольны, возделывание и обрабатывание увеличились. Тогда Саад сын Ваккаса сказал арабским эмирам: „Великий человек — повелитель правоверных Омар. Мы написали относительно того иудея длинное рассуждение, а он дал ответ в два слова, и произошло то, что он сказал“. Два человека сказали речения, оба речения пришлись по душе и будут жить в качестве присловий до восстания из мертвых среди арабов и не-арабов. Первое то, что произнес Абу-Бекр, — да будет доволен им господь! — когда умер Мухаммед, — благословение божие над ним! — он этакое сказал с кафедры: „Для того, кто поклонялся Мухаммеду истинно Мухаммед мертв, а для того, кто поклонялся господу Мухаммеда — Мухаммед жив и не умер“. Толкование на это гласит; „Если вы обожаете Мухаммеда, то он умер, а если вы обожаете господа Мухаммеда, то он существует, ибо он не умер и не умрет“. Это выражение очень пришлось по душе мусульманам и вошло среди арабов в поговорку. Второе же то, что сказал Омар, — да будет доволен им господь!: „Иудей — умер“. О всяком амиле или мутасаррифе, который хорошо знает дело, но является жадным, обидчиком и плоховером, когда хотят его отрешить от должности, говорят: „иудей — умер“.

Если же возвратиться снова к нашему предмету, то должность амилей зависит от вазира. Хороший вазир доставляет государю доброе имя и добрую славу. Все те государи, которые стали великими, которых будут поминать добром до дня восстания из мертвых, все они имели добрых вазиров. То же самое и у пророков: Сулейман — мир над ним! — имел Асафа сына Бархиа; Моисей — мир над ним! — своего брата Аарона — мир над ним! — Иисус — мир над ним! — Симеона; Мустафа — благословение и мир над ним! — такого, как Абу-Бекра Садика — да будет доволен им господь! Из государей: Кей-Хосров имел Гударза;[316] Минучихр — Сама; Афрасиаб — Пирана сына Висэ; Гуштасп — Джамаспа, Рустем — Зеварэ; Бахрам-Гур — Хордэ-Руза;[317] Нуширван — Бузурджмихра; халифы рода Аббаса — семейство Бармакидов; Саманиды — Баламидов; султан Махмуд — Ахмеда сына Хасана; Фахр ад-даулэ — Сахиб-Исмаила сына Аббада; султан Тогрул — Абу Насра Кундури;[318] Алп-Арслан и |151| Малик-шах — Низам ал-мулька; и много подобно этому. Вазир должен быть правильного образа мыслей, по вере ханифит или шафиит, с чистой верою, достойный, знаток налогового дела, щедрый, друг государю. Лучше всего, если он был бы из семьи вазиров; ибо со времен Ардашира Бабакана до Иездеждерда, последнего из царей Аджама, как государем следовало быть сыну государя, так и вазиром следовало быть сыну вазира. Как ушло царствование от аджамов, тогда и ушло вазирство из семьи вазиров.

Рассказ. Рассказывают, что однажды Сулейман сын Абд ал-ма-лика[319] давал прием. Присутствовали вельможи державы и надимы. Случилось сказать ему: „Мое царство, если не больше, чем царство Соломона, сына Давида, — мир над обоими! — то и не меньше. Правда, у него были под приказом хищные животные, дивы и пэри, у меня их нет, но таких сокровищ, роскоши, такого государства и господства, которыми я обладаю сейчас, во всем свете ни у кого нет“. Один из присутствующих вельмож сказал ему; „Наш царь не имеет наилучшего, что должно быть в государстве и что было у государей“. Спросил: „Что именно?“ Ответил; „Ты не имеешь вазира, который был бы достоин тебя“. Спросил: „Как это?“ Ответил; „Ты — государь и сын государя, вазир также должен быть достойным, таким, чтобы десять его предков были вазирами“. Спросил: „Найдется ли в мире хоть один вазир с такими указанными тобою качествами?“ Ответил: „Найдется“. Спросил: „Где?“ Ответил; „В Балхе“. Спросил: „Это — кто?“ Сказал; „Джафар сын Бармака;[320] предки его были вазирами со времен Ардашира Бабакана; Ноубахар в Балхе, который является древним аташкадэ, у них в вакфе. Когда проявился ислам и царство ушло из династии Аджам, предки Джафара обосновались в Балхе и там остались. Вазирство у них наследственное, у них имеются записи о порядке и достоинствах вазирства. Когда их дети выучивали письмо и адаб, им давали те книги, чтобы они заучивали и чтобы свойства воспитывались по правилам предков. Нет никого во всем свете более достойного быть твоим вазиром, чем Джафар. Впрочем, повелителю правоверных лучше знать“. Не было из потомков Умейи и из потомков Мервана ни одного государя величественнее и могущественнее, чем Сулейман сын Абд ал-малика. |152| Когда он услыхал эти слова, он воспылал желанием, чтобы перевести из Балха Джафара сына Бармака, посадить его на вазирство. Опасался, что он до сих пор еще — гябр. Расспросил, сказали, что стал мусульманином, обрадовался; приказал написать послание правителю Балха, чтобы тот отправил Джафара в Дамаск и, если понадобится, пусть выдаст из казнохранилища сто тысяч динар и отправит в столицу наилучшим образом. Когда правитель Балха прочел приказ, он отправил Джафара в Дамаск. Во всяком городе, куда он приезжал, его встречали вельможи, присылали угощение, пока он не прибыл в Дамаск, Сулейман приказал, чтобы все вельможи и войска вышли к нам навстречу, с почетом и наивозможной пышностью, ввели в город, поместили бы в добром дворце. Через три дня его привели к Сулейману. Только взглянув на него, Сулейман нашел приятным и его внешний вид, и выражение. Когда Джафар вошел в айван, введенный хаджибами, и уселся, Сулейман пристально посмотрел на него, затем скривил лицо и сказал: „Убирайся от меня“. Хаджибы быстро подхватили его и вывели вон. Ни один человек не понял, что случилось. До времени полуденного намаза Сулейман предавался наслаждению вина: явились вельможи, сели надимы, руки потянулись к вину, чаша обошла несколько кругов и в приятности приостановились. Когда увидели, что Сулейман пришел в хорошее расположение духа, один из надимов спросил: „Царь с таким почетом и милостью вытребовал Джафара на выполнение великой должности, а когда тот сел перед повелителем правоверных, он его сразу же погнал в негодовании“. Сулейман