– Точно, – кивнул писатель-фантаст. – Я и предположить не мог…

Алекс Мерлин глубоко задумался, правда, нам не стал объяснять, о чем.

Мы все решили перекусить сваренными мною вчера овощами. Я их подогрела – к счастью, газ был. Андрей Павлович с Риммой и Диана не выходили. Мы решили к ним не стучать. Захотят – сами себе подогреют. Потом те, кто ходил в «детский» отсек, пошли спать. Алекс Мерлин с Валентиной заявили, что останутся «на дежурстве». Писатель-фантаст принялся неторопливо раскуривать трубку.

Мы с Сашей опять разместились в моей комнате, Настя ушла с Колей, а Аполлинария забрала к себе Тоню. Мне было больно думать о том, чем Коля сейчас занимается с Настей, то есть может заниматься…

Я лично проснулась от криков каких-то незнакомых людей. Саша уже сидел на полу и прислушивался.

– Интересно, кого еще принесло? – спросил он.

– Может, кто-то вылез из ниши? – высказала предположение я. – Помнишь, вчера обсуждали, где может прятаться еще один неизвестный.

– Там много народа. – Саша кивнул на дверь, ведущую в коридор.

Я прислушалась. Да, на самом деле незнакомых голосов было слишком много.

Вскоре к нам в дверь постучали. Саша открыл. Вошел Коля в сопровождении незнакомого дядьки лет пятидесяти. Его лоб переходил в лысину, а по ее краям в разные стороны смотрели симпатичные легкие, пушистые, светлые кудряшки. Я никогда раньше не видела лысину, обрамленную кудряшками. Щеки у дядьки лоснились и напоминали хомячьи, усы я назвала бы «запорожскими», в животе вполне могла бы уместиться двойня. Из-за спины дядьки показался полицейский в форме. Ну слава богу!

– Живы? – улыбнулся дядька и стал каким-то уютным и домашним. Я почему-то представила его аппетитно жующим вареники со сметаной.

Мы с Сашей кивнули.

– Одевайтесь, умывайтесь и проходите в залу, – сказал дядька.

– А поесть можно? – робко спросил Саша.

Дядька расхохотался. У меня создалось впечатление, что его пузо смеется само по себе.

– Нельзя? – прошептал Саша.

– Конечно, можно. Я слышал, что тут Соня готовит? Сонечка, сообрази мне кофейку. В большой кружке, с молочком, сахарку ложки четыре.

– Молока нет, только сухие сливки, – быстро сказала я.

– Ну давай с сухими сливками. И бутербродик. Кусок хлеба только по-русски режь, а не по-буржуйски, маслицем от души намажь, потом положишь… Что есть в этом доме?

– Сыр. Масло должно было растаять.

– Степан Петрович, Соня сама сообразит, как надо сделать, – подал голос Коля и мне подмигнул.

– В общем, жду вас в зале с едой, – закончил речь Степан Петрович, любовно погладил свой огромный живот, развернулся и пошел прочь. Коля опять подмигнул нам с Сашей.

Вскоре я уже суетилась на кухне, Саша мне помогал. Коля заглянул к нам, взял поднос с кофе и бутербродами для нескольких членов следственной бригады, нам сказал, чтобы поели на кухне и не очень торопились, потом вернулся за очередной порцией кофе и бутербродов.

– Коля, что происходит? – спросила я.

– Сейчас допрашивают всех по отдельности. Потом Степан Петрович хочет собрать народ в зале и поговорить со всеми одновременно. Вас двоих после тоже по отдельности допросит, но с вами-то можно не торопиться.

– А ты его давно знаешь? – поинтересовался Саша.

– Давно, – улыбнулся Коля. – Это мой учитель. Я ему очень благодарен за все то, чему он меня научил. Потом я ушел на вольные хлеба – и он это одобрил. Но мы продолжаем сотрудничать. Степан Петрович очень хороший и очень толковый дядька. Но он создает обманчивое впечатление. Те, кому есть чего бояться, неоднократно прокалывались, полагая, что имеют дело с этаким увальнем, который думает только о том, как бы поскорее в очередной раз вкусно поесть. Не удивляйтесь: он на протяжении всего допроса будет возвращаться к теме еды. От таких разговоров преступники расслабляются и выдают себя. Но вам-то в любом случае бояться нечего.

Коля заходил за кофе и бутербродами еще три раза. Вероятно, носил их и тем, кто провел выходные вместе с нами в этой квартире. До нас с Сашей доносился гул голосов, но слов мы разобрать не могли. Какие-то люди ходили по квартире, заглядывали к нам пару раз и просили попить.

Я не чувствовала беспокойства. Я не была ни в чем виновата. Я не убивала. Мне просто хотелось узнать, кто все это сделал. Кто взял такой грех на душу? Ведь сколько людей погибло! Как вообще может подняться рука на другого человека?! Я понимаю, если человек защищается от нападения. Могу понять убийство в состоянии аффекта, например, если муж застал жену с любовником. Но тут-то совсем другое дело! Тут убивали из-за…

А все-таки из-за чего? Наверное, ради того, чтобы не всплыла какая-то информация. Что-то из прошлого. Но сможет ли следственная бригада найти тот случай из прошлого одноклассников? Хотя ведь в их классе учились и другие люди. Они могут что-то помнить. Или эта компания всегда держалась особняком? Хотя кто мог знать, кто кем станет? Насколько я поняла, эти одноклассники встречались, потому что все оказались людьми приблизительно одного круга и одного дохода. Да, конечно, различия были, но они все – обеспеченные люди. Это не бюджетники, пытающиеся свести концы с концами, не пьяницы, потерявшие человеческий облик. Эти богаты и известны, по крайней мере в определенных кругах, а некоторые и на всю Россию.

С другой стороны, они поддерживали отношения, но не дружили. Толик все годы любил Аполлинарию и всегда был готов прийти ей на помощь. Остальные были готовы прийти на помощь друг другу? По-моему, нет. Вон Алекс Мерлин не выручил деньгами Петра Годунова, когда последний проигрался в казино. Владелец супермаркетов Владимир Свистоплясов не дал денег Аполлинарии. Кстати, ей-то зачем были нужны деньги? Неужели она мало зарабатывает? Или тоже проигралась в казино? Вроде я читала в какой-то газете, что она большая любительница игорных заведений. Даже в Минск ездила с концертами, потому что Белоруссия сейчас считается Меккой для российских VIP-игроков. В одном Минске работает больше тридцати казино. Тот же Свистоплясов не желал выплатить долю в общежитиях Анне. Законную долю!

Нет, они не друзья. Но они общаются все годы, потому что иногда могут быть друг другу полезны. Среди них нет «бедных родственников», которые станут попрошайничать. К тому же – общие воспоминания детства и юности. Иногда в этой компании каждый из них может побыть самим собой. Ведь та же Аполлинария вечно играет роль – или, скорее, роли. Астролог тоже играл, как и писатель-фантаст. Какие они на самом деле? Кто знает…

Наконец нас с Сашей позвали в зал. Во главе стола на этот раз восседал не хозяин квартиры, а Степан Петрович с лоснящимся лицом. Когда мы зашли, он как раз утирал усы рукавом пиджака.

– Спасибо, Сонечка, все было очень вкусно. Через полчасика повторим. Садитесь, дети.

За столом уже сидели все те, с кем мы в эти выходные оказались заперты в квартире Светозаровых. К компании присоединилась Тоня. При дневном свете и без косметики она выглядела не лучшим образом – синяки под глазами, какой-то землистый цвет лица, незакрашенные корни седых волос. А ведь ей же всего тридцать семь лет! Видимо, ее очень сильно била жизнь.