Я ступил на трап и поежился — на родине знатно похолодало, и ледяной ветер пробрал до костей. Градусов десять-двенадцать, не больше. Ну а что, конец сентября, расслабились мы в субтропиках. Благо у нас жизнь в разъездах, и есть возможность продлить себе лето в южных регионах.

— Как парни сыграли? — спросил я у Дарины.

— Разгромили «Факел» и «Текстильщик» со счетом 1:2!

— Тех и тех с одинаковым счетом? — уточнил я.

— Да. Мы на третьем месте в турнирной таблице! До вышки один шажок! Теперь ты вернулся, и Микроб играет, все будет хо-ро-шо!

— А у Саныча что с женщинами? Надеюсь к миерде своей не вернулся?

В автобус я ломиться не стал, встал в сторонке, ожидая, пока все погрузятся.

— Вроде в Москве ночевал, — проговорила Рина потухшим голосом. — Сам выглядит подавленным.

— А Оксана? Клык?

— Клык — как обычно, ничего по нему не скажешь. Оксана вроде тоже с Санычем. Ну, была три дня назад. Я не в курсе подробностей, а он ничего никому не рассказывает.

«Ясно, — подумал я. — Тирликас знает все, спрошу у него».

Увлекшись разговором, я не заметил, как все погрузились в автобус, оттуда высунулся Карпин и крикнул:

— Саня, ты там примерз?

— Спасибо, Рина! — сказал я, направляясь к открытой дверце. — Приеду сегодня ночью — есть дела в столице.

— Пока! Увидимся! — донеслось из трубки, и я отключился.

Я повел плечами и пожаловался, проходя на свободные сиденья в конце салона:

— Ну и дубак! В Уругвае погода была получше.

— А в Сочи еще лучше, — сказал Акинфеев и посмотрел на меня: — Скоро у нас товарняки с англичанами, «Титан» поедет играть в Сочи, так ведь?

— Это еще неизвестно, — пожал плечами я, усаживаясь. — И вообще странно, что нам выпал хоть кто-то.

— Они так делают, чтобы точно не проиграть, — сострил Дзюба, но его шутку никто не оценил.

— В следующем году и с вашим «Локо» сыграем, — сказал я. — В этом — только с новгородским.

— Вы сперва в вышку попадите, — ответил Дзюба. — А если попадете, держитесь, чтобы не вылететь. Вам только республиканские команды будут по зубам. Смотрел я вашу игру: да, неплохо для Первой лиги, до вышки, прости, не дотягиваете.

— А с Уругваем мы отлично сыграли! — сменил тему Валерий Кузьмич, поворачиваясь к нам и лукаво прищуриваясь. — Только что написали, что на пресс-конференции будет… — Он взял паузу.

— Горский? — не веря себе, воскликнул Кокорин.

— Нет, но близко. Вот если в чемпионате мира попадете в первую десятку, тогда Павел Сергеевич точно руку каждому пожмет и, может, подарит что интересное.

— Мы тогда играть не сможем, — отрезал Денисов, намекая на дар.

— Старина, ты и так скоро не сможешь, — подбодрил его Кокорин и заранее выставил блок, защищая голову, но Игорь не стал его бить. — Так кто там будет?

— Илья Львович Каретников.

Кто-то присвистнул, кто-то воскликнул:

— Ну ничего себе!

Дзюба оживился и забормотал:

— Вот теперь я уверен, что награда будет достойной. Это ж позорище, если член Политбюро на глазах у всей страны преподнесет нам одно спасибо.

— Артем, куда в тебя лезет? — не выдержал Карпин и принялся загибать пальцы. — Квартира есть, в центре Москвы. Дача на Рублевке есть. У мамы дом в Ялте. У тестя — целый дворец вблизи Туапсе. Машина у тебя и у жены. Во! Пальцы на руке кончились. А тебе все мало.

— Куркуль, — повторил Денисов.

Я отвлекся от разговора, написал Семерке: «Привет. Я в Москве. Как ты? Хочу увидеться. Организуешь встречу?» Ответила она сразу же: «Ку. Лучше. Попытаюсь. О времени сообщу позже».

Потом я отправил сообщение адвокату Кагановскому: «Добрый день. Как у нас дела?» Он не ответил — вероятно, был на очередном слушании, я ж не единственный его клиент.

После я разослал «титанам» сообщение, что приземлился, все отлично, но дома буду затемно — есть дела. Они все были на тренировке, через полчаса начнется бомбардировка ответами. Погосян, наверное, позвонить попытается, или Левашов — чтобы первыми быть в курсе.

Чтобы телефон не начал звонить во время мероприятия, я отключил звук.

Из «Шереметьево» нас повезли в «Лужники», где мы сперва пообедали в ресторане, а в три в набитом конференц-зале кишели журналисты. Я окинул взглядом два стола, стоящие справа и слева от трибуны, и подумал, что двадцать с лишним человек там точно не поместятся. И оказался прав: для футболистов освободили весь первый ряд. К моему удивлению, тренеры расселись тут же, а за трибуной остался только начальник команды, который дергал шеей, словно подавившаяся птица, и переминался с ноги на ногу.

Ну еще бы не нервничать, не каждый день целый член Политбюро и министр обороны снисходит! Память воспроизвела досье на министра обороны: относительно молодой человек, сорок пять лет. Высокий блондин с неподвижным лицом и мощным подбородком, близкий соратник Горского. С большой вероятностью одаренный.

Только мы заняли места, как отворилась дверь в стене за трибуной, и оттуда вышел Каретников собственной персоной. Мимика у него была более живой, чем на фото. Одет он был в строгий серый костюм с отливом, и главное, он не уступал ни ростом, ни статью двум здоровенным телохранителям.

Начальник команды открыл и закрыл рот, не зная, что сказать, ведь он не успел толкнуть приветственную речь, Каретников пришел раньше. В зале воцарилась мертвенная тишина, и если бы кто-то начал икать в толпе, это было бы слышно. Министр взял второй микрофон с трибуны, проверил его. Начальник команды попятился, уступая ему место за трибуной.

— Здравствуйте, товарищи! — проговорил важный гость командирским голосом. — Меня зовут Илья Каретников. Прошу прощения, что немного нарушил ваши планы, но у меня возникло срочное дело, которое никак нельзя отложить. Но и не порадоваться вместе с нашими болельщиками я не могу, как и не могу не поздравить ребят с ничьей в сложнейшей игре. — Он приложил руку к груди и чуть поклонился. — Спасибо парни, страна гордится вами! В знак благодарности на ваши счета в течение дня поступит определенная сумма. Обычно я не люблю церемонии, но за удовольствие от игры, за этот фейерверк эмоций, что испытал и я, и каждый болельщик… Специально для каждого из вас изготовлены именные часы, одинаковых нет, даже в пределах партии они отличаются.

Он принялся приглашать на сцену каждого и вручать награду. Причем, судя по реакции парней, это было что-то действительно крутое. Даже Дзюба, что сидел рядом, ерзал и ворчал, что опять маринуют вместо того, чтобы просто дать миллион, на сцене заулыбался и принял театральную позу, глядя на часы