Подумав немного, Атаман решил, что оптимальным способом проникновения в дом будет тот, когда хозяин впустит его сам. Он спокойно подошел к крыльцу и громко постучал.

Через минуту в прихожей загорелся свет и перепуганный голос произнес:

— Кто там?

— Джохар, открывай. Это Атаман.

— Что? Как ты сюда зашел? Собака где? Что ты сделал с моей собакой? — истерически заверещал Мирзоев.

— Да жива твоя псина! Там, во дворе лежит. Открывай, не бойся.

— И не подумаю! Мне разговора с тобой сегодня надолго хватило! Видеть, слышать тебя не хочу.

— Джохар, я не собираюсь больше с тобой ничего делать. Но поговорить мы должны. Ну, ты же меня знаешь.

Мирзоев разразился градом проклятий на чеченском языке. Но в проклятиях отчетливо слышалась нотка страха. Наконец он закричал по-русски:

— Ты не станешь дверь ломать! Я вызову милицию!

— Не стану, ты прав. А потом что? Ты будешь шарахаться от каждой тени и ждать, откуда я свалюсь тебе на голову? Джохар, открой по-хорошему.

Мирзоев, стеная и ругаясь, щелкнул замком, впуская Юрия в дом.

1.

Ревякин проснулся утром в удивительно хорошем настроении.

Сергей прошел на кухню, неторопливо приготовил себе завтрак, с аппетитом съел его и стал собираться на работу.

Приехав в отдел, он первым делом пришел к Макаренко, чтобы узнать, не объявлялся ли Терпухин. Оказалось, что не объявлялся — Атаман на некоторое время выпал из поля зрения.

— А может, стоит объявить его в розыск? Дать ориентировку патрульной службе, на вокзалы, в морской порт. Пусть его прищучат! — предложил Ревякин.

Макаренко задумался.

— С одной стороны, идея неплохая, — проговорил он. — Если Атаман нас дурит и на самом деле собирается устроить разборки, то было бы правильным просто выпроводить его из города на некоторое время. С другой стороны, к этому нет серьезного повода. Ну, возьмем, задержим, а потом что?

— Ну, не знаю.

— Вот и я не знаю. Реально мы можем продержать его двадцать четыре часа.

— А если, к примеру, выдворить его из города?

— Нет, давай подождем немножко. Если он ничего не выкинет и никак не проявит свое присутствие в городе, то гори оно огнем. Но если пройдет хотя бы слушок, что Атаман задумал какую-то пакость.

Ревякин пожал плечами. Вернувшись к себе, он набрал номер судебно-экспертного отдела.

— Ну, как там у вас дела? — спросил он.

— Отлично, — ответил ему Михаил Эрихович. — Если у тебя есть время, можешь прямо сейчас прийти и взглянуть на итог работы по женщинам.

— На такое время есть всегда. Я скоро буду.

Михаил Эрихович, сияя самодовольной улыбочкой, ждал Ревякина в своем кабинете.

— Ну, Сережа, можешь начинать подготовку к банкету. Только, конечно, не мне, а Роману Романовичу. Он, между прочим, сегодня ночь не спал — все возился с твоими подопечными. И две головы восстановил, как с куста! Я просто восторгаюсь. Пошли смотреть!

Михаил Эрихович поволок Сергея в подвал. Ревякина уже заранее стало мутить.

Повезло — эксперт отвел его совсем в другое место. Это была маленькая комнатушка, оборудованная под рабочий кабинет для антрополога Романа Романовича. Там был письменный стол, застеленный кухонной клеенкой в цветочек и заваленный разнообразным хламом — начиная от кусков пластилина, воска, шпателей и заканчивая анатомическими атласами. Но главным на том столе было не это.

Наиглавнейшими предметами были две человеческие головы. Это было неожиданное и жуткое зрелище.

Головы были надеты на какие-то металлические штыри, скорее всего от штативов из химической лаборатории. Они бесстрастно глядели на Ревякина пустыми стеклянными глазами. На бледноватых лицах царило выражение полной безмятежности. Легкий сквознячок шевелил их волосы.

Только после ступора, длившегося несколько бесконечно долгих секунд, следователь понял, что перед ним муляжи.

Из угла комнатки, сидя на грубой табуретке, на Ревякина добродушно посматривал Роман Романович.

— Можете подойти ближе, — сказал он. — Если хотите, можете даже потрогать. Только если вздумаете взять в руки, то аккуратнее. Они не настолько прочные.

Сергей подошел к столу и стал всматриваться в лица.

— Они очень похожи, — констатировал Ревякин.

— Да, не без того, — согласился антрополог. — Но это сходство не родственное. У них тип лица одинаковый, а это не столь уж и редкая вещь. Другое дело, что этот ваш убийца почему-то работает на ликвидацию одинаковых людей.

— Интересно, а убитые мужчины будут так же похожи? — задумчиво произнес следователь.

Роман Романович устало вздохнул:

— Я хотел бы немного передохнуть. Устал, как последняя сволочь. А потом я сделаю остальное. Не возражаете?

— Нет, не возражаю, — кивнул следователь.

— Скажите только вот еще что: это полная реконструкция? Я вижу, вы им волосы приделали.

Роман Романович засмеялся:

— Нет, волосы — это, так сказать, вольное творчество. Просто я подумал: нельзя предъявлять их лысыми. Взял у друга в театре два парика. Но у этих девушек при жизни были другие прически.

— Да ладно. Думаю, куда важнее, что я теперь могу предположить, какая будет следующая цель. если, конечно, она на самом деле будет.

— А что, есть сомнения? — поинтересовался эксперт.

— Ну, кое-что в поведении нашего общего знакомого наводит на мысль, что события идут совершенно не в том направлении.

— Это вы про Атамана?

— Да. Он вчера разговаривал с неким Жвания, а тот дал ему лист какого-то дерева. Терпухин пошел в библиотеку. Потом выбрался оттуда с каким-то непонятным выражением лица и сказал, что больше в расследовании не участвует.

— Это странно. Наверное, он врал. Наверняка затеял какую-то свою игру. Ждите новых трупов.

— Да, я тоже этого боюсь, — вздохнул Ревякин.

— Так, а что за дерево-то было?

— Не знаю. Я не видел таких листьев. По-моему, оно вообще не местной породы.

— Постой, а в какой библиотеке Терпухин брал книгу, по которой определял, что за растение ему предъявил этот Жвания?

— В нашей.

— Так это же прекрасно! Возьми ту же книгу, поройся в ней. Может быть, найдешь то же самое.

— Да я же говорю, лист совершенно незнакомый. Я не уверен, что узнаю его еще раз. Но попробовать, думаю, надо. Спасибо за совет.

— Не за что.