– Чрезвычайно странно, – сказал Карден, как бы самому себе. – Чрезвычайно… Скажи, Элизабет, а после того как Алек попал в тюрьму, с тобой никто не пытался увидеться?

– Нет, – соврала она. Теперь она понимала совершенно отчетливо, что они пытаются узнать об Алеке что-то скверное, что-то связанное с деньгами или его друзьями, что-то связанное с бакалейщиком.

– Ты уверена? – удивленно спросил Карден, и его брови поднялись над золотой оправой.

– Уверена.

– Но твой сосед, Элизабет, – терпеливо продолжал спрашивать Карден, – уверяет, что к тебе приходили мужчины, двое мужчин, вскоре после того, как Лимаса приговорили к тюремному заключению. Или это были просто любовники? Случайные любовники, вроде Лимаса, которые давали тебе деньги?

– Алек не был случайным любовником! – закричала Лиз. – Как вы можете…

– Но он давал тебе деньги. Эти двое тоже?

– О Господи, – всхлипнула она, – не спрашивайте…

– Кто это был?

Лиз не ответила, и тогда Карден вдруг закричал впервые за все время:

– Кто?!

– Не знаю. Они приехали на машине. Друзья Алека.

– Опять друзья Алека? Чего они хотели?

– Не знаю. Они все время спрашивали меня о том, что мне рассказывал Алек. Они сказали мне чтобы я разыскала их, если…

– Как? Как разыскала? Каким образом?

Наконец она сказала:

– Он живет в Челси… Его зовут Смайли… Джордж Смайли… Я должна была позвонить ему.

– И ты позвонила?

– Нет!

Карден захлопнул свое досье. Смертельная тишина воцарилась в зале. Указав пальцем на Лимаса, Карден заговорил совершенно бесстрастно, отчего его слова казались еще страшнее:

– Смайли хотел выяснить, не слишком ли много разболтал ей Лимас. Лимас сделал то, чего никак не могла ожидать от него британская разведслужба: он завел себе девицу и выплакался у нее не груди.

Карден негромко засмеялся, словно все это было лишь милой шуткой.

– Точно так же, как Карл Римек. Лимас совершил ту же ошибку.

– Лимас когда-нибудь рассказывал о себе? – продолжил допрос Карден.

– Нет.

– И ты ничего не знаешь о его прошлом?

– Нет. Я знаю, что он чем-то занимался в Берлине. Какое-то правительственное задание.

– Значит, он все-таки кое-что рассказывал? Он говорил тебе, что был женат?

После долгого молчания Лиз кивнула.

– А почему ты не повидалась с ним, когда он попал в тюрьму? Ты ведь могла навестить его.

– Я думала, что ему этого не хочется.

– Понятно. А ты писала ему?

– Нет. Да, один раз.., просто, чтобы сказать ему, что я буду его ждать. Я не думала, что он придаст этому какое-то значение.

– А ты не думала, что он тоже этого хочет?

– Нет.

– А когда его выпустили, ты не пыталась встретиться с ним?

– Нет.

– Он должен был куда-то поехать? Его ждала какая-нибудь работа или друзья?

– Не знаю.., не знаю…

– Значит, у вас все было кончено? – спросил Карден с ухмылкой. – Ты завела себе другого любовника?

– Нет! Я ждала его.., я всегда буду ждать его. – Она замолчала, а потом уточнила:

– Я просто хочу, чтобы он вернулся.

– Тогда почему ты не написала ему? Почему не попыталась найти его?

– Он запретил мне это. Он.., он заставил меня поклясться, что я.., никогда не буду искать его…

– Значит, он собирался попасть в тюрьму? – торжествующе спросил Карден.

– Нет. Не знаю. Я не могу говорить то, чего не знаю.

– А в тот последний вечер, – голос Кардена звучал теперь резко и грубо, – в тот вечер перед дракой он заставил тебя повторить эту клятву? Да?

Совершенно обессилев, она кивнула с жалобным выражением капитуляции на лице.

– Да.

– И вы простились?

– Да, мы простились.

– После ужина, разумеется. Было уже довольно поздно. Или ты провела с ним всю ночь?

– Я ушла после ужина. Пошла домой, но не сразу. Сперва бродила, сама не знаю где. Просто бродила по улицам.

– А как он объяснил ваш разрыв?

– Он не рвал со мной, – сказала она. – Нет, не рвал. Просто он сказал, что ему нужно кое-что сделать, отплатить кому-то, чего бы это ни стоило, а потом, когда все будет позади, он вернется и, если я еще буду ждать…

– И ты, конечно, сказала, – насмешливо предположил Карден, – что всегда будешь ждать его? Верно? Уверен, что так. Что ты его никогда не разлюбишь. Так?

– Да, – просто ответила Лиз.

– И он сказал, что пришлет тебе деньги?

– Он сказал.., сказал, что все не так страшно, как кажется. Что я.., что обо мне позаботятся.

– И поэтому ты не стала разбираться, когда какой-то благотворительный фонд ни с того ни с сего уплатил за тебя тысячу фунтов?

– Да! Именно поэтому. Вы теперь все знаете. Вы знали все с самого начала. Если вы и так все знали, для чего вы посылали за мной?

Карден невозмутимо дождался, пока она перестанет всхлипывать.

– Вот, – сказал он, обращаясь к трибуналу, – вот вам свидетельство защиты. Мне только очень жаль, что девица, у которой чувства подменяют разум, а честность сведена на нет крупной суммой денег, была признана нашими британскими товарищами достойной вести партийную работу.

Поглядев на Лимаса, а затем на Фидлера, он грубо бросил:

– Она просто идиотка. Но тем не менее очень хорошо, что она подвернулась Лимасу. Уже не в первый раз реваншистский план наших врагов рушится из-за извращенности его создателей.

Он коротко и рассчитанно поклонился трибуналу и сел на место.

Они там в Лондоне, должно быть, совсем рехнулись. Он же говорил им, чтобы ее оставили в покое. А теперь стало ясно, что с того самого момента, когда он исчез из Англии, даже еще раньше – с того момента, как он угодил в тюрьму, какой-то паршивый идиот взялся за дело – платил по счетам, ублажал бакалейщика, домовладельца, а главное, Лиз. Какой бред! Какое безумие! Чего они хотели? Убить Фидлера? Убить своего агента? Провалить собственную операцию? Неужели все это сделал Смайли? Неужели из-за уколов своей паршивой совести? Теперь ему оставалось только одно – взять все на себя и попытаться спасти Лиз и Фидлера.

Но как, черт побери, им все это стало известно? Он был уверен, что избавился от «хвоста», когда направлялся после обеда с Эшем к дому Смайли. А деньги? Откуда им известна байка о том, что он якобы украл в Цирке деньги? Эта байка была исключительно для внутреннего пользования… Откуда же они узнали про нее? Откуда, черт побери?