А в душе шевельнулся Алекс, и Лёш почувствовал его радостное узнавание, тревогу, облегчение, когда непонятная опасность, угрожавшая тому Диму, миновала.

А еще тоску — глубоко спрятанную, заглушённую, но все-таки. Затаенный страх перед одиночеством.. Теперь абсолютным.

Ничего, это ненадолго, — мысль обожгла усталостью и какой-то отчаянной горечью. И от этого утешением совсем не выглядела.

О чем ты?

Ни о чем. Не до того. Теперь — Дим.

Да. Дим. Спокойно, Лёш. Этот Дим не виноват, что тот... что мой брат захвачен. Он не виноват... Он, наоборот, помогает. И ему сейчас наверняка непросто.

Серо-зеленые глаза, точно в ответ на эту мысль, перестали изучать стены и пол, и пристальный, острый взгляд ожег лицо.

Надо было что-то сказать, как-то начать разговор, и Лёш сказал первое, что пришло в голову:

— Дим, оденься.

Новый брат, кажется, только после этих слов обнаружил свою наготу. Покраснеть не покраснел, но глаза опустил. Заразы Координаторы, могли бы хоть мантию одолжить, прежде чем выпинать из Свода.

За одеждой пришлось шагать в Димкину комнату. Там было пусто, темно и тихо. Иринка, нарыдавшись за день, спала под присмотром — в комнате родителей. И к лучшему. Он как-то с трудом представлял себе встречу Ирины с альтер-Вадимом... скорей всего, дело кончится еще одним приступом рыданий. А этого сейчас не нужно. Никому не нужно.

На сей раз Вадим не рассматривал комнату. Почти. Бросил взгляд на книги своего двойника, мимолетно усмехнулся, увидев на стене фото — Дим и Лёш в клоунских нарядах рядом с новогодней елкой — и прикипел взглядом к зеркалу.

Лёш поспешно отвел глаза и закопался в шкаф, перебирая попавшиеся вещи.

Сколько у них времени? Координаторы явно дали им эти минуты наедине для... для чего? Поговорить? Поладить? Настроиться? Зачем?

А где-то в глубине сознания вздохнул Алекс: «А он похудел...»

Ну, в общем, да. Ненамного, но заметно. Но размер должен ведь совпасть? Сейчас проверим. Рубашка, та самая, темная, брюки... вот зараза, где же трусы? А, вот. Обувь...

Дим (Вадик!) застыл у зеркала, разглядывая себя. Провел пальцем по шраму на предплечье (Алекс шепнул, что то покушение почти удалось, один из сюрикенов незадачливого убийцы успел зацепить Пове... тьфу ты, Императора). Тронул волосы — короткие, светлые, с густой сединой.

Промахнулись Координаторы с телом... Кто его примет за Вадима? Ему же не меньше сорока.

— Внешность — не проблема, — глухо отозвался низкий голос.

— Мысли читаешь?

— Было бы неплохо. Но нет. У тебя же на лице все написано.

Когда я спиной стою?! Бред. Но за этими словами угадывались другие, невысказанные.

Ты не Алекс. Н е м о й А л е к с.

Лёш закусил губу. Им точно нужно время.

— Вот, возьми...

Дим странно посмотрел на черную рубашку.

— Я не носил черного с тех пор как... — Он оборвал себя на полуслове. — Спасибо.

Бывают же такие «спасибо». Как стена, отсекающая и вопросы, и сочувствие.

С тех пор как...

Лёш почувствовал, как щеки заливает краской.

Это напоминало какой-то странный танец. Двух слепых или очень неумелых танцоров. Которые до смерти боялись наступить на ногу, причинить боль — и все-таки причиняли. Совсем непохоже на ставший почти привычным диалог с Алексом. Тот ощущался совершенно по-другому, своим, близким. А тут...

Мы так и не остановимся, пока не оттопчем друг другу все мозоли?

Пока Вадим застегивал рубашку, Лёш мысленно благодарил всех богов, какие есть, что брат не видит его лица.

Альтер эго в чем-то был прав — прежний Дим, если отрешиться от ощущения необоримой мощи, худее нынешнего, привычного. Конечно, не кожа да кости, но все-таки разница ощущалась.

И от него по-прежнему тянет болью. Нехорошее такое ощущение, тягостное. Даже через защиту.

Не думая, на инстинктах, Лёш потянулся — забрать боль, приглушить. Поделиться хорошим...

Теплый ветер над морем, солнечные лучи гладят кожу, заливисто смеется рядом Маришка. С упругим хлопком надувается над головой белоснежный парашют. Серый котенок тычется в руку пушистой мордочкой и мурлычет...

Он продержался пять секунд. Потом Дим, как раз надевавший кроссовки, выпрямился и резко качнул головой, разрывая контакт.

— Не надо.

— Почему?

Дурацкий вопрос. Кому-кому, а эмпату совсем не пристало его задавать. Но если не понимаешь, по-настоящему не понимаешь этого «брата»!

— Я справлюсь и так. А тебе сейчас не стоит. У нас еще визит в Ложу — тот еще гадюшник, а ты и так в Своде выложился. Побереги силы.

Проклятие, он опять прав.

Димка... ну где же ты, Дим?

— Отыщем.

О как.

— Опять на лице написано?

— Почти. Так что там с Ложей? Ситуацию в общих чертах. — Губы искривила слабая усмешка. — Ну и подробности.

Вы когда-нибудь видели, как рождается торнадо?

Нежданно.

Небо, секунду назад ясное и светлое, стремительно заволакивают кипящие молниями тучи. Воздух становится ветром, ветер — ураганом, ураган рвется к небесам, хватая тучи, сплетая из них воронку. И скоро воронка, темная, громадная, с гулом движется по оцепеневшей земле, уничтожая все на своем пути.

С треском ломаются столетние деревья. Рассыпаются человеческие домики, такие хрупкие в сравнении с буйством стихии. Черный след остается на земле — будто пахарь-исполин тянет борозду через поля и города.

А торнадо все движется вперед — неотвратимо, безостановочно, жутко.

А теперь представьте, что оно с вами рядом. И вам нужно идти за ним и даже что-то отвечать на его вопросы...

Да, альтер-Вадим сейчас выглядел именно так. Мощный. Властный. Стихия, которой невозможно противиться.

Все, что Дим смог наработать сам, все, что подсказала ему память альтер эго, все равно было несравнимо с тем, что сейчас надвигалось на Ложу.

Координаторы не могли дать ему много энергии — у альтер-Дима был обычный уровень среднего Координатора. И Уровни, которые он знал, все-таки чем-то отличались от этих. Да и ждали они другого Дима.

Но это сейчас никому не приходило в голову.

Дим просто вошел в пещеру, где ждала переговоров Темная Ложа. Встал в центре. И ничего не говорил.

Он только смотрел на них — четыре секунды.

И, покинув свое место, первым спустился с возвышения патриар Авдоари, клан Хинти. Подошел к человеку в черном, преклонил колено и опустил голову, позволяя возложить на себя ладонь. В знак подчинения и преданности.