в Москву, Яков Брюс не поехал в свой дом, чтобы отдохнуть после тяжёлой и длинной дороги. Несмотря на усталость и вечернее время, он, первым делом, наведался в башню Сухаревских казарм. Вошёл в свой кабинет и сел за дубовый двух тумбовый стол.

Придирчиво оглядел большую столешницу и убедился, что все здесь осталось в том идеальном порядке, как было до отъезда в Европу с петровским посольством. Бумаги сложены в красивые папки из коричневой кожи. Чернильница полна до самого верху. Гусиных перьев в достатке и все они идеально очинены.

Надёжный слуга, а вернее сказать, настоящий помощник в различных науках, крепостной по имени — Прохор, перехватил строгий взгляд господина. Слегка поклонился и тотчас доложил: — Всё Яков Вилимович в полном порядке.

Немного помялся и, сильно напрягшись, тихо добавил: — Окромя одного. Те три холопа, что ладили изрядный паркет в «Рапирной зале», внезапно исчезли! В тот день, я несколько раз заходил в эту комнату. Всё было там хорошо. Трудились краснодеревщики ловко и споро и обещали закончить всё после обеда.

Ближе к вечеру, я поднялся по лестнице на пятый этаж. Подошёл к витражу и заглянул в помещенье сквозь стекла. Увидел, что работа вся сделана, а мужиков то и нет. Их, словно корова слизнула. Спуститься мимо меня незаметно они никак не могли. Солдаты внизу горят, что они не выходили на улицу. Куда делись, не ведаю?

— Сам ты туда заходил? — сурово спросил господин.

— Как можно Яков Вилимович. — начал поспешно оправдываться «придворный» механик: — Вы же всем запретили соваться туда. Сказали, чтобы там даже пыль тряпкой не трогали. После сего происшествия, я запер вход, ведущий из залы на лестницу, и велел никому туда не входить.

Яков Брюс устало подумал: — «Ну вот, опять по Москве поползут самые нелепые слухи. Только в этот раз они не пойдут мне на пользу, как раньше, а, скорее всего, весьма навредят. Пропажа трёх умелых холопов, это тебе не «летучий дракон», не «гомункулус» и даже не «железная птица», которая «летает по всему Подмосковью».

Ведь такой странный случай могут использовать все недруги. Обвинят меня в убийстве людей с целью сильно потрафить нечистому. Поди, потом оправдайся перед священниками или судом.

Царь то им не очень поверит, но мало ли что, взбредёт ему в буйную голову? Вдруг решит меня отдалить от своей светлейшей особы? Лишит всех постов и регалий, а то и посадит в тюрьму. У него это запросто, особенно если попадёшь под горячую руку. Сегодня ты у него в фаворитах, а завтра, глядишь, и в полной опале».

Тяжёлые мысли испортили хорошее настроенье хозяина, и он хмуро спросил: — Ещё кто-нибудь знает про это?

— Как можно мой господин? Сначала всех слуг и солдат, что в тот день видели трёх мужиков, я разогнал по разным делам по Москве. Потом, когда они вернулись назад, сказал им, что отправил паркетчиков в ваше имение, в Глинки. Так что, никто их очень долго не хватиться.

— Ключи сейчас при тебе?

— Так точно. — на военный манер ответил холоп и даже слегка подтянулся.

— Веди. — приказал Яков Брюс: — Глянем на чудо сиё.

Прохор вернулся к двери кабинета и поднял с пола фонарь, работавший, словно церковная лампада, на масле. Прохор зажёг его после того, как узнал, что карета хозяина подъехала к зданию.

Механик повернул маленький медный «барашек» и выкрутил фитиль так, чтобы огонь стал ярче гореть. Закрыл остеклённую дверцу на небольшую щеколду. Переступил через порог и пошёл по тёмным сейчас коридорам.

Хозяин шагал вслед за «придворным» механиком и размышлял на ходу: — «Интересно, что могло случиться в той зале и куда делись трое холопов? Неужто, машина алхимиков включилась сама по себе?

А я то всё думал, как же мне её запустить? Про то ни в одном старом свитке ничего не указано. Выходит, что заводить её вовсе не нужно, это тебе не часы на пружине или с какой-нибудь гирькой. Как только уложен на место последний кусочек дерева тика, как только возник весь узор целиком, так она сразу начинает работать».

Они долго двигались по длинным тёмным проходам. Поднялись на третий этаж громадного здания и остановились возле дубовой двери, скрепленной толстыми железными полосами. Этот вход вёл в лестницу, ведущую на башню Сухарёвских казарм.

Винтовые ступени находились в толще массивной стены, в которой не имелось каких-либо окон. Даже в яркий солнечный день свет не попадал на пролёты, расположенные между высокими ярусами. Поэтому, там было очень темно.

Прохор достал из-за пазухи ключ, со множеством сложных бородок, и отпер врезной, довольно массивный замок. Луч бледно-жёлтого света скользнул по ступеням, круто уходящим во тьму. Двигаясь по лестнице боком, слуга пошёл впереди. Он держал фонарь так, чтобы хозяину было видно куда наступать.

— «По какой-то неясной причине москвичи называют башню сию колдовской». — размышлял «придворный» механик: — «То ли из-за того, что Яков Брюс проводит в ней опыты по изученью науки алхимии? То ли из-за обсерватории, откуда он очень часто смотрит за звёздами? Как бы то ни было, но слава у неё весьма нехорошая.

А если кто-то узнает, что в здесь пропали трое холопов, то и подавно начнут говорить несуразное. Как бы бунт в Сухарёвской слободе не случился. Если соберётся большая толпа, то десяток старых солдат, что несут внизу караул, не удержат возбуждённых людей. Горожане ворвутся в «Навигацкую школу» и устроят полнейший разгром. А то и вовсе сожгут великолепное здание».

Шагая вслед за надёжным помощником, Яков Брюс стал подниматься на верхние ярусы башни. Каждое прясло здесь было очень большой высоты. Так что, идти пришлось достаточно долго. Наконец, они добрались до пятого уровня, где находилась восьмиугольная «Рапирная зала».

Остановились на ровной площадке, отделённой от помещения глухою стеной. Свернули направо и направились в широкий проём. В нём находился удивительно лёгкий и чрезвычайно красивый витраж. Он поднимался от пола до верха высокой полуциркульной арки и закрывал его целиком.

Переплёты восхищали людей невероятно сложным рисунком причудливо изогнутых импостов. Изготовленные из золотисто-коричневатого дерева, тонкие планки переплетались между собой и создавали чудесный узор.

При взгляде на это произведенье искусства, глаза разбегались в разные стороны и не могли уловить какой-либо стройной системы. Весь витраж был заполнен простым прозрачным стеклом зеленоватого цвета.

Краснодеревщики надёжно скрепили не очень широкие, резные панели. Их соединили так ловко, что швов между ними совсем не было видно. Все вместе они отсекали «Рапирную залу» от воздействия внешнего мира. Одновременно с этим, они поражали каждого зрителя своим совершенством