существуют как таковые в природе, sui generis, per se. Это «обычное» насилие, но совершаемое в силу определенных, перечисленных в законе мотивов.

По Джейкобу и Поттер, «"Hate crime" есть социальный конструкт. Это новый термин, не привычный, не самоочевидный (self-defining). Он придуман в конце 80-х для обозначения криминальных деяний, мотивированных предубеждением, сфокусированный скорее на психологии преступлений, чем на криминальных действиях».[427]

Н. Холл также относит преступления ненависти к социальным конструктам. Он отмечает трудность всех определений преступности вообще и преступлений ненависти в частности. В своей монографии Холл приводит многочисленные определения hate crime (P. Gerstenfeld, К. Craig, L. Wolfe, L. Copeland, C. Sheffield, B. Perry и др., а также ряд нормативных определений).[428] Холл подробно останавливается и на анализе всех «составляющих» анализируемого понятия и его определений: «ненависть», «предубеждение», «предрассудок», «дискриминация» и др.

Приведем некоторые из рассматриваемых Холлом определений. «Простейшее определение преступления ненависти: криминальный поступок, который мотивирован, по крайней мере, групповой принадлежностью жертвы»; «незаконное деяние, включающее преднамеренную селекцию (отбор) жертвы, основанную на предрассудке или предубеждении преступника против реального или предполагаемого статуса жертвы»; «насилие, направленное в отношении групп людей, которые в целом не одобряются большинством общества, которые испытывают дискриминацию в различных сферах деятельности…»; «преступление ненависти включает акты насилия и устрашения, обычно направленные в отношении уже стигматизированных и маргинализированных групп».

В российском уголовном праве мы встречаемся с такими составами преступлений, как насильственные преступления, совершенные «по мотиву национальной, расовой, религиозной ненависти или вражды» (п. «л» ч. 2 ст. 105, п. «е» ч. 2 ст. 111, п. «е» ч. 2 ст. 112, п. «з» ч. 2 ст. 117 УК РФ); «действия, направленные на возбуждение национальной, расовой или религиозной вражды, унижение национального достоинства, а равно пропаганда исключительности, превосходства либо неполноценности граждан по признаку их отношения к религии, национальной или расовой принадлежности» (ст. 282 УК РФ). Отягчающими обстоятельствами этого состава преступления является совершение названных действий с применением насилия или с угрозой его применения, лицом с использованием служебного положения, а также совершенные организованной группой (ч. 2 ст. 282 УК).

Кроме того, согласно п. «е» ст. 63 УК к отягчающим наказание обстоятельствам относится совершение преступления «по мотиву национальной, расовой, религиозной ненависти или вражды»; ст. 136 УК предусматривает уголовную ответственность, в частности, за «нарушение равенства прав и свобод человека и гражданина в зависимости от… расы, национальности… отношения к религии»; в п. «б» ч. 2 ст. 244 («Надругательство над телами умерших и местами их захоронения») рассматриваются в качестве квалифицирующего признака действия «по мотиву национальной, расовой, религиозной ненависти или вражды»; ст. 282–1 устанавливает ответственность за организацию экстремистского сообщества, в том числе «по мотивам… расовой, национальной или религиозной ненависти».

Монографическим отечественным исследованием преступлений ненависти, насколько мне известно, является пока только диссертация К. Н. Бабиченко.[429] Интересно, что в результате тщательного анализа этнографической и генетической литературы он предлагает отказаться от понятий «раса», «национальность» как крайне неопределенных конструкций («чистых» рас и национальностей не существует, равно как и генетически определенных признаков той или иной расы или национальности). К. Н. Бабиченко предлагает следующую формулу «преступлений ненависти»: «совершение преступления по мотивам антропологической, языковой ненависти и межгрупповой розни или отношения к религии и иным убеждениям».[430] С научной точки зрения можно было бы согласиться с доводами К. Н. Бабиченко. Другое дело, что международное и национальное законодательство, а также правоприменительная практика прочно включают названные понятия и их отмена требует серьезного международного обсуждения и принятия соответствующих нормативных решений. Кроме того, обыденное сознание постоянно исходит из понятий расы и национальности, что, вероятнее всего, очень плохо, но пока неизбывно.

Международная судебная практика, включая практику Европейского суда по правам человека, в связи с дискриминацией по признаку расы и национальной принадлежности представлена в недавно опубликованном сборнике статей.[431]

Классификация преступлений ненависти

В зависимости от уголовно-правового закона и доктринальных суждений различаются виды преступлений ненависти: по мотивам расовой, национальной, этнической неприязни или вражды; по мотивам религиозной неприязни или вражды; в отношении сексуальных и иных меньшинств.

Следует, очевидно, отграничивать преступления ненависти от еще одного вида преступлений, почти не артикулируемого в отечественной литературе, – «стокерства», или «сталкерства» (stalkers – упорные преследователи, «охотники»).[432] Речь идет о людях, преследующих кого-либо. Потенциальными и реальными жертвами стокеров (для россиян привычнее – сталкеров, благодаря роману братьев Стругацких и фильму А. Тарковского) могут быть некогда близкие люди (бывшая жена, бывший муж, дети, родители, бывшие друзья и т. п.), сослуживцы, коллеги по профессии, соученики. Нередко «стокерство» – результат психических отклонений (сутяжничество, сексуальные перверсии), но может быть и следствием ревности, зависти, мести или иной непримиримости.

Существенное отличие «стокерства» от «преступлений ненависти» состоит в том, что, во-первых, стокеры преследуют какое-либо конкретное лицо (персонально), а не неопределенный круг лиц, принадлежащих к ненавистной группе («черные», «косоглазые», «гомики» и т. п.). Во-вторых, стокер преследует и может учинить насилие над преследуемым по личным мотивам, вытекающим из личных неприязненных отношений (зависть, ревность, месть и т. п.).

Hate crimes в современной России

Последние годы отмечены небывалым ростом преступлений ненависти в России. Газеты, специальные издания, милицейские сводки практически ежедневно сообщают о случаях нападения, избиения, убийств фактически по мотивам расовой, национальной ненависти, реже – религиозной, которую не всегда возможно отделить от национальной (нападение в московской синагоге, в ряде мечетей, осквернение еврейских и мусульманских кладбищ и т. п.). Правда, в большинстве случаев действия виновных, если их удается найти, квалифицируются как хулиганство, убийство, не связанные с ксенофобской мотивацией. Поэтому, например, по п. «л» ч. 2 ст. 105 УК РФ было зарегистрировано всего 9 случаев в 2001 г., 10 – в 2002 г., 11 – в 2003 г., 10 – в 2004 г.[433] Динамика преступлений, образующих состав ст. 282 УК РФ, и выявленных лиц, их совершивших, выглядит следующим образом: 1999 г. – 25/11; 2000 г. – 17/8; 2001 г. – 32/7; 2002 г. – 74/16; 2003 г. – 72/15; 2004 г. – 59/26; 2005 г. – 80/42; 2006 г. – 173/103.[434] В то же время СМИ и специальная литература называют сотни преступлений ненависти, совершаемых в стране за год.[435]

Зам. начальника департамента охраны общественного порядка МВД РФ В. Голубовский, выступая на «Круглом столе» в НИИ МВД РФ 25 октября 2007 г., заявил: «На оперативных и профилактических учетах в органах внутренних дел состоят 302 неформальных молодежных объединения экстремистской направленности общей численностью свыше десяти тысяч человек». Количество погибших от их рук за январь-сентябрь 2007 г. составило уже 46–53 человека (по разным источникам).

Только в Санкт-Петербурге, по собираемым нами данным, преступления ненависти совершаются почти еженедельно. В марте 2005 г. пятнадцать иностранных студентов покинули Санкт-Петербург, поскольку правительство города ничего не делает для