– Не надо, – произнес он, когда она отстранилась и начала объяснять. – Я знаю, что ты хочешь сказать, но, пожалуйста, не надо слов. Не хочу запомнить слова.

Джини не хотела говорить точно так же, как Рэй не хотел слушать.

– У нас еще есть сегодняшний вечер, – прошептал он.

Два бокала и бутылка вина уже ждали на журнальном столике, и печальные ноты Чета Бейкера наполняли комнату. Но Рэй взял Джини за руку и решительно повел ее в спальню.

Комнату наполнял мягкий вечерний свет. Она села на кровать, Рэй опустился перед ней на колени. Он нежно поцеловал ее в губы, бережно стянул бретельки с ее плеч – и вниз, обнажив ее грудь. Он едва касался ее кожи, но в его прикосновениях было столько чувственности и страсти, что у нее перехватило дыхание.

– Ты уверена, что хочешь этого, Джини? – спросил он.

Она кивнула, сладостная дрожь прошла по всему ее телу. Тогда он поцеловал ее, настойчиво, со всей страстью, которую так долго сдерживал в себе, как и она. Они легли на кровать, руки тянулись к рукам, расточая и принимая ласки, о которых она не смела и мечтать. До той ночи Джини и не представляла, что такое блаженство.

Чет Бекер давно доиграл, а они все молчали.

– Который час? – спросила она.

Рэй посмотрел на часы на тумбочке.

– Поздно.

– Мне пора. – Слова прозвучали так, словно их произнес кто-то другой. Она услышала, как Рэй вздохнул, но ее опьянило столь безграничное и столь неожиданное наслаждение, что мысли путались.

– Мы хорошая команда, – усмехнулся он, поцеловав ее в макушку. – Теперь ты получила, что хотела, и собираешься бросить меня.

Он встал, и Джини наблюдала за ним, когда он выходил в другую комнату и доставал с полки “Kind of Blue” Майлза Дэвиса. Его обнаженное тело было сильным и подтянутым, но походка оказалась легкой и грациозной, как у танцора.

– Я знаю, кто такой Майлз Дэвис, – запротестовала она, когда он вернулся в постель, поцеловал ее и стал подтрунивать над ее музыкальным невежеством. Джаз был более лиричным и легким, чем Бейкер, и она почувствовала, что этим выбором Рэй выразил свою радость от того, что с ними сейчас происходило.

– Верхушка айсберга… это легкий джаз. Ты еще не слышала мою коллекцию хардрока.

Слезы выступили у нее на глазах при воспоминании о том, зачем она пришла сюда. Джини села в кровати, укутавшись одеялом.

– Я не могу… не могу бросить его, Рэй, пожалуйста, пойми. Дело не в тебе и не в моих чувствах к тебе… сегодняшний вечер был незабываемым. – Она смотрела на него, утирая слезы одной рукой, а другой стискивая его руку, словно тонула. – Если бы он не рассказал мне про насилие… если бы…

– Тсс, Джини, пожалуйста, не будем об этом.

– Но мне надо идти, уже одиннадцать.

Несмотря на поздний час, ни одному из них не хотелось двигаться. Еще полчаса они лежали, обнявшись, теплые, сонные, в объятиях друг у друга, пока она не заставила себя встать.

Вздыхая, она выбралась из-под одеяла и стала собирать свою разбросанную одежду.

– Я провожу тебя.

Они шли молча, взявшись за руки. Ночь была прохладная и облачная. На вершине холма Рэй наклонился и нежно поцеловал ее в губы.

– Сердце мое, – прошептал он, – одна мысль о тебе терзает меня… Словно хладная тень заволакивает мой взор. Я так боюсь потерять тебя. И страх этот внушает мне ужас.[1]Ты знаешь, где меня найти, если передумаешь, – проговорил он, и, несмотря на намеренно непринужденный тон, она увидела в его глазах мрачное предчувствие потери, отраженное в ее собственном взгляде.

Дома было тихо, кроме громкого, настойчивого тиканья многочисленных часов. Высокие напольные часы прохрипели четверть первого, когда она поднялась наверх в свою комнату. Ей больше не хотелось плакать; она желала уснуть и никогда больше не просыпаться. Не включая свет, она сбросила с себя одежду, подошла к кровати и опустилась на мягкую, прохладную простыню, закутываясь в одеяло. Но когда она повернулась на другой бок, то вскрикнула от неожиданности – рядом лежал Джордж, который крепко спал.

– Привет, Джини, – пробормотал он в полусне, разбуженный ее криком.

– Что ты тут делаешь? – Джини и думать забыла о сне, она была в бешенстве.

Джордж сел в кровати в полумраке комнаты, освещенной лишь полоской света из окна, пробивающейся между занавесками.

– Извини, что напугал. Я подумал, пора начать все сначала, прекратить это глупое разделение по комнатам.

Джини оторопела.

– Не спросив меня?

– Ты моя жена, Джини; мне не нужно твое разрешение, чтобы спать в твоей кровати, – обиделся он.

– Да? А не надо было покидать эту кровать, – отрезала она. – Я устала. Пожалуйста, Джордж, возвращайся к себе, и мы обсудим это завтра.

Он догадается, чем она занималась? Почувствует?

– Хорошо, хорошо, если ты настаиваешь. Я-то думал устроить тебе приятный сюрприз.

– Уж точно сюрприз, – проворчала она.

– Ты так поздно пришла, – сказал он, стоя возле кровати и натягивая штаны. Он не сводил с нее глаз.

– Я же предупредила. Рита терпеть не может есть перед театром.

– Но уже почти час ночи. – Его глаза продолжали буравить ее.

– Иди спать, Джордж. – Джини повернулась к нему спиной. Она готова была рассказать ему, где она была на самом деле.

Когда дверь за мужем закрылась, Джини свернулась под одеялом, разозлившись, что его присутствие так резко оторвало ее от Рэя, будто он осквернил ее убежище. В тот момент никакой справедливости он, по ее мнению, не заслуживал.

* * *

Шанти появилась неожиданно в магазине на следующее утро.

– Привет, дорогая, какой приятный сюрприз. Где Элли?

– Она в порядке, она в детском саду. Сегодня среда.

– Правда?

– У тебя все хорошо? Выглядишь изможденной.

– Все нормально. Вчера допоздна сидела с Ритой.

– Всем косточки перемыли, да? – Шанти рассмеялась. – Надеюсь, вы повеселились. – Она огляделась, чтобы проверить, не слышит ли их Йола, и, хотя Джини была одна в магазине, прошептала:

– Как дела с папой?

– Хорошо, – соврала Джини, тяжесть тайны Джорджа настоящим бременем легла на ее плечи. Но это был не ее секрет, чтобы рассказывать, и Джини с ужасом поняла, что теперь она живет в мире тайн и секретов. Но Шанти с радостью приняла ее ответ за чистую монету.

– Замечательно, это замечательно. Слушай, мам, мы с Алексом хотели пригласить вас с папой на ужин сегодня. Мы так давно не видели вас вместе.