– Я просто пытаюсь вам помочь, Олаф.

– Заигрывая со мной?

На этот раз я рассмеялась еще громче, чем он.

– Если тебе мерещится соблазн за каждой улыбкой и жеманным взглядом, ты слишком много времени провел в море. Даже если ты и возжелаешь меня, это не поможет Гите забеременеть.

– Зато мне захочется остаться здесь подольше, верно? Ваши стены ведь еще строить да строить.

На этот раз я не сумела скрыть истинных чувств.

– Олаф, я…

– Не надо, Гормлат. Мне не нужны ни твои оправдания, ни твоя ложь.

– Я не лгу. Клянусь тебе.

Несколько мгновений Олаф молчал.

– Гормлат, у тебя ведь хватает ума. Ты только себя принижаешь, когда пытаешься чего-то добиться, притворяясь обычной шлюхой. – Он постучал пальцами по моему лбу. – Лучше используй вот это.

– Никому нет дела до моих мыслей.

– И почему же?

– Потому что я женщина.

– Дело не в этом. Тебе просто нужно больше стараться, чтобы мужчины тебя услышали.

Я развернулась, с силой впечатав ногу в мокрую траву.

– И как же мне этого достичь? Только не говори, что надо выйти замуж за могущественного правителя. Я по горло сыта этим советом.

Олаф задумчиво прикусил щеку:

– Моя мать была такой же умной, как ты, а вот отчим оказался тупицей. Ее изнасиловали и увели в рабство из-за того, что он не сумел удержать язык за зубами. Говоря начистоту, ей жилось бы куда лучше без такого мужа.

Его слова застали меня врасплох. На моей памяти ни один мужчина не признавал, что женщине было бы лучше остаться одной.

– Гормлат, тебе нельзя полагаться ни на кого, кроме себя. – Он оглядел меня с головы до пят. – Да, ты красива, но если ты считаешь, что всего можно добиться одной красотой, то это ты слишком много времени провела в море. Умные мужчины – такие, как верховный король Шехналл, – это не молодые пастухи и фермеры. Они видят не только это. – Олаф махнул в сторону моего лица. – Однажды твоя красота померкнет, и что у тебя останется? Ничего.

– Я не могу полагаться только на себя. Так уж устроен мир. – Глубоко вздохнув, я сложила руки на груди. – Но у меня есть Ситрик. Этого достаточно.

– Сейчас – да, но во многих отношениях он все еще мальчик, а не мужчина. Начнем с того, что это он должен сейчас убеждать меня остаться, а не ты. – Олаф облизнулся. – Ты ведь его попросила, верно? А он отказался.

Я беззаботно покачала головой, но внутри вскипела от ярости. И как только у него получалось видеть меня насквозь?

Олаф смотрел на меня, и его самодовольная улыбка сменялась подобием искренней озабоченности.

– Однажды он осознает, что ты его затмеваешь, и выступит против тебя. Будь готова, когда этот день настанет.

– Ситрик никогда так не поступит.

Олаф не удостоил меня ответом. Он взял коня под уздцы и направился к воротам Дублина.

Глядя ему вслед, я разрывалась между желаниями зарыдать и закричать. Подавив оба импульса, я сжала кулаки. Ситрик никогда меня не предаст. Сын любит меня не меньше, чем я его. Олаф ошибся.

Казалось, ему нет дела до того, как сильно он меня задел. Я молча проводила его взглядом до самых ворот, и он ни разу не обернулся. До боли прикусив щеку изнутри, я выбросила венец из маргариток в реку. Несколько мгновений он держался на поверхности, а затем ушел под темную воду, и розово-белые лепестки бесследно скрылись во мраке.

Граница Манстера, 996 год

Фоула

Броккан мчался впереди меня, хватался за длинные стебли и хихикал, когда его ладонь щекота- ла роса.

Уже рассвело, и мое лицо согревало летнее солнце. Перед нами раскинулось королевство Манстер. Я невольно любовалась простирающимися до горизонта живописными холмами этой южной провинции и наслаждалась теплым ветром, ласкающим кожу. Остров Феннит тоже считался частью Манстера, но на морском побережье воздух оставался холодным и влажным.

Я вспомнила истории, когда-то услышанные от беглых рабынь из Средиземноморья, чьи раны мне довелось лечить. Чем южнее зайдешь, говорили они, тем жарче становится воздух. Однажды, когда Броккан вырастет, я бы хотела посетить эти страны и познакомиться с другими культурами и народами. Я взглянула на мальчугана, несущегося впереди и заливающегося смехом.

Как знать, вдруг и он захочет отправиться со мной?

Я отогнала эту глупую мысль. Мы могли жить вместе только в Ирландии. Броккан не мой сын, и рано или поздно нам придется расстаться. А уж какое потрясение он испытает, когда корабль выйдет в море, и племянник увидит исчезающие с моего лица и тела шрамы. Нет. Долг превыше всего. Пора держать путь в Киллало и выполнять поручение Томаса. Он не станет ждать вечно. Вскоре он пришлет своего огромного ворона и потребует рассказать, что мне удалось выяснить. Я уже не раз замечала кружащегося над нами Шенну.

Я повторила про себя указания Томаса. Проникнуть в дун Бриана Бору, узнать его замыслы, сообщить хранителям.

Что ж, теперь исполнить это поручение точно будет непросто.

Я запросто могла… нет, должна была избежать ссоры с Мурхой минувшим вечером. Да, я сказала правду: я действительно по горло сыта ирландскими королями, думающими только о сражениях, завоеваниях и грабеже. Их наверняка даже не волновало, что из-за набегов гибнут сотни их сородичей. И тем не менее я должна была держать язык за зубами. Женщина, которая хотела поступить в услужение королю Бриану, не имела права говорить о нем ни единого дурного слова.

– Привет! – внезапно завопил Броккан и припустил по берегу, размахивая рукой.

У костра возле реки сидела большая группа мужчин. О нет, нет, нет. Зачем он им машет? Он же прекрасно знает, что нельзя привлекать внимание, а я даже издалека заметила на поясах мечи.

– Броккан! Вернись! – позвала я.

Он не ответил.

Я припустила за племянником со всех ног, игнорируя боль в левом боку, и все же успела схватить его за руку, прежде чем он добежал до костра.

– Броккан, нельзя говорить с незнакомцами, – прошипела я.

Заметив на траве подбирающуюся все ближе тень, я прикрыла Броккана своим телом. Я попыталась прижать сумку к груди, но из-за охватившего меня смятения пальцы отказались повиноваться. Я повернулась к незнакомцам левой, обгоревшей половиной лица в надежде, что их отвадят мои отвратительные шрамы.

– Простите, что помешали. Мой племянник просто хотел поздороваться. – Я осмелилась поднять взгляд на стоявшего передо мной мужчину. – Простите, что… Ой. – Я выпрямилась. – Это ты.

– Это я, –