Упускать их было нельзя, тем более что беглецов совсем не много, всего с десятка два, и мчались они все вместе, сбившись в одну большую кучу, по замерзшей пашне.

— Не по тебе честь, Домашек! — с нехорошей улыбкой грубо отрезал пан, продолжая следить взглядом за полем, и выругался снова, яростно и громко, заставив вздрогнуть стоящих рядом телохранителей. — Идиоты! И это есть знаменитые орденцы, что даже удрать толком не могут?! Трусы! Они же бросили своих, презренные твари, спасая свои вонючие шкуры!

Завойский презрительно скривил губы — он думал, что встретит бешеное сопротивление крестоносцев, но такого их поведения никак не ожидал. Впрочем, спасались бегством призванные селяне, пусть и имеющие воинские навыки, а вот «красные» никогда.

Сейчас они готовились к последней схватке, которую навязал им пан на своих условиях, презрев свой договор с горожанами, по которому он честным словом обязывался пропускать из Белогорья возы с известью и продовольствием.

Известие о том, что на Плонск идет большой обоз из Белогорья, сопровождаемый всего полусотней крестоносцев, было встречено в Старице с ликованием.

Шляхтичи откровенно маялись от безделья три недели, опустошая винный погреб и сожрав треть окороков. Бездействие было вызвано опасной болезнью магната, из-за которой, к общему огорчению воинственных шляхтичей, пришлось отсрочить на неопределенный срок давно запланированное и подготовленное нападение на мятежное Белогорье.

Без повелительного голоса Сартского ясновельможное панство просто не могло решить, кто из них возглавит общее воинство. Каждый из собравшихся панов предлагал только свою кандидатуру, яростно выступая против соседа. Никто не хотел уступать даже в самой малости, ибо вся слава достанется только одному. Тому, под чьим знаменем они и пойдут!

— Пся крев!

Решение Завойскому пришло само собой, когда он устал участвовать в бесконечных спорах и склоках, пытаясь доказать свое право командования — ведь он имел самый большой отряд, за исключением личной дружины магната, конечно.

Потому пан и решил начать войну только собственными силами и первым делом полностью уничтожить орденский отряд, заодно захватив богатый обоз. Затем он планировал внезапно напасть на мятежную Притулу, изрубить непокорных смердов, испепелить крестьянские жилища, безжалостно предав огню и мечу, и лишь потом двигаться на замершую от ужаса Бяло гуру, куда кастелян Замосцкий клятвенно пообещал привести всю дружину заболевшего магната и ополчение подручных Сартскому панов.

Разбить непокорных селян и орденцев поодиночке, захватить замок и перекрыть перевалы и самому стать владыкой, сравнявшись по могуществу с влиятельным соседом, — такая перспектива заставила Завойского действовать напористо и энергично.

Грех было упускать столь удачное начало!

— Януш! Возьми полусотню и догоняй «синих» по дороге. Там петля, и ты зайдешь поперед их — за лесом не заметят. Выруби всех, в плен брать не нужно, ибо вскоре выкупать их будет некуда! Поспешай, Януш, уйти могут, а то нам во вред пойдет!

— Я догоню их, пан Кароль!

Суровый шляхтич с вислыми ниже подбородка усами крепко ожег коня плетью, за ним рванули его воины, громким гиканьем подгоняя своих застоявшихся лошадей.

Завойский чуть кивнул, продолжая хладнокровно наблюдать за подготовившимися к обороне обозниками. Опытным взглядом матерого, закаленного в боях воина он уже оценил всю силу, вернее, очевидную немощь своих заклятых врагов.

Всего четыре десятка копейщиков, с дюжину «серых» лучников, пусть и полностью готовых к бою, но этого было слишком мало.

Правда, с орденцами находилось еще с полсотни, никак не больше, попрятавшихся под повозками обозников, но все они вместе представляли собой легкую добычу для его пяти рыцарских «копий» да еще полной сотни всадников.

Это не считая отборной полусотни Януша, на самых лучших конях, что ушла в погоню за бежавшими «синими», уже скрывшимися за опушкой вытянувшегося леска.

— Труби сигнал, Домашек! Мы их сейчас сомнем и втопчем в снег! Будут знать, как ходить без пошлин на моей земле!

Пан засмеялся от собственной шутки, но тут же властно произнес, подняв руку:

— Копье!

Тяжелое древко тут же легло в его латную перчатку, и Кароль Завойский тронул коня с места. Хорошо обученный жеребец послушно пошел вперед, постепенно набирая ход и перейдя на рысь.

Справа и слева пан хорошо видел склонившиеся копья рыцарей и оруженосцев, идущих «частоколом» со склоненными смертоносными наконечниками.

Он даже восхитился красотой зрелища. Разноцветные плащи и попоны, некоторые из которых были украшены рыцарскими гербами, мощный топот копыт — разве такое не могло не радовать сердце настоящего воина, с детства вскормленного с лезвия меча?!

Он всем своим естеством жаждал схватки, видя перед собой ненавистные красные щиты с белыми крестами, над которыми угрожающе топорщились странные копья. Такие Завойский видел впервые в жизни — жуткую помесь рогатины с топором и багром, но не испугался — ведь на одного пешца приходилось по два всадника.

— Пся крев!

Ругательство застряло в глотке, хлеставший в глаза ветер мешал рассмотреть. Но и того, что пан заметил, несясь во весь опор, хватило для понимания — избиения младенцев, на что он рассчитывал, не произойдет, крестоносцы возьмут чересчур высокую плату кровью.

И было отчего — мужики, скрывавшиеся до того под повозками, поднялись на ноги, уже накинув на себя орденские серые плащи и держа в руках длинные тисовые луки.

Еще сорвали покрывавшие телеги плотные накидки — и перед глазами появились воины в красных плащах, не меньше трех-четырех в каждой, прятавшиеся под ними в ожидании нужного момента и уже поднимавшие заряженные арбалеты.

И тут же навстречу летящей вперед коннице взмыли в воздух множество стрел и болтов, полет которых было невозможно уследить глазом, но пан Завойский уже не сомневался, что смертоносные жала найдут себе жертв среди его воинов.

— Пся крев!

Понимание того, что орденцы коварно обманули и вместо беззащитного обоза подстроили ловушку и теперь численный перевес на стороне врага, разъярило поляка, но остановить коня было бессмысленно и бесполезно — тот взбесился от постоянных покалываний острыми шпорами.

— У-у!

Неожиданно стоящая перед ним стена красных щитов куда-то исчезла, и Кароль почувствовал, что уже не скачет, а летит высоко в темное небо, заброшенный туда страшной силой, разорвавшей чудовищной болью правое плечо.

Завойский ухитрился перевернуться в воздухе и даже обозреть окрестности. Перед глазами прямо застыл серый снежок, покрывший землю, за ним далеко стояла темная опушка леса, и…

«Мы окружены, это западня!»

Последняя мысль пронеслась в мозгу пана, который успел рассмотреть всадников в красных и синих плащах, что большими отрядами заходили для удара в спину, и остановить эту несущуюся смерть было нечем.