И не только простить, но и, используя свои особые отношения с Предвечным, пламенно вымаливать у Него прощение своему народу и стараться отвести от него праведный гнев!

Такое поведение Моисея объяснимо только безграничной его верой в Бога, в правильность сделанного Им выбора Своего народа, в то, что Тора не могла быть дана Израилю, если бы тот не был готов принять ее.

Да, Моисей был, несмотря ни на что, уверен, что народ станет достойным своего Господа и оправдает Его надежды.

Правда, в последние дни своей жизни Моисей произнес страшное пророчество: «…я знаю, что по смерти моей вы развратитесь и уклонитесь от пути, который я завещал вам, и в последствии времени постигнут вас бедствия за то, что вы будете делать зло пред очами Господа, раздражая Его делами рук своих»[38]. Однако до сих пор эти грозные слова не оправдались, Израиль не нарушает завета, и я хотел бы думать, что Моисей произнес сие не в предвидении неизбежного будущего, но в предостережение.

Готовясь принять смерть, Моисей отошел от всех будничных забот. Моисей привел в порядок все дела, внес существовавший к тому времени свод законов дополнительные предписания, которые передал ему Господь, дабы устройство грядущего государства было прочным и неизменным.

Перед своей кончиной он пожелал еще раз торжественно повторить народу Израиля весь закон, данный ему Предвечным. После этой беседы он приказал начертать уставы и заповеди Божьи на особом жертвеннике, установить его на горе Гевал и, собрав весь народ, произнести на этой горе проклятия нарушителям, на горе же Гаризим благословения блюстителям Закона.

Еще раз сделав наставления народу, пророк записал Закон и передал его священникам. Этот свиток был положен в Ковчег завета, чтобы служить Израилю вечным руководством и указующим светилом.

Прежде чем продолжить повествование, мне хотелось бы поговорить о Законе, который через пророка Своего и учителя нашего даровал нам Господь.

Закон, или Тора, включает в себя пять книг, каждая из которых названа по первым словам.

В первой — «Берешит», или «В начале», излагаются судьбы Вселенной и человечества от сотворения мира до смерти Иакова и Иосифа в Египте. Моисей написал эту книгу но велению Господа еще в земле Мадиамской. С ее помощью он пробудил в народе Израиля воспоминания о своем славном прошлом и о тех обещаниях, которые Предвечный дал отцам нашим.

Кстати, некоторые излишне ретивые левиты, говоря о заслугах Моисея, причисляют к ним и создание нашей письменности, утверждая, будто сам Господь научил нашего пророка запечатлевать слова с помощью двадцати двух знаков, а затем уже Моисей передал это знание всему Израилю. Благое само по себе стремление возвеличить Моисея в данном случае оборачивается принижением народа. Что же получается: в то время, когда у египтян была письменность, евреи ее не имели, пребывали в невежестве? Хорошая подсказка для наших врагов, распространяющих клевету, будто вся ученость евреев заимствована у чужих племен! Нет, друзья мои, Моисей вполне достаточно сделал для нас, чтобы приписывать ему еще и то, что не входит в его заслуги! Наш народ изобрел грамоту уж во всяком случае не позже египтян.

Во второй книге — «Шмот», или «Имена», рассказывается о пребывании израильтян в Египте и исходе из него, даровании в Синае Закона и построении Скинии завета.

Книга «Вэйикра», или «И призвал…» подробно описывает обрядовую сторону нашего законодательства, порядок жертвоприношений и других священнодействий, совершение которых поручено от Господа колену Левия, избранному для богослужения.

Четвертая книга называется «Бемидбар», или «В пустыне». Здесь говорится о народосчислениях и истории почти сорокалетнего пребывания в пустыне вплоть до прихода к левобережью Иордана.

Наконец, пятая книга носит название «Дварим», или «Слова», она посвящена последним двум месяцам перед вступлением в Землю обетованную. Книга повторяет изданные раньше законы и установления и заканчивается описанием смерти Моисея и похвалой ему[39].

Некоторые утверждают, что Моисей, предчувствуя близкую кончину, сам заранее упомянул о ней из опасения, как бы люди не вздумали утверждать, будто он, вследствие особой любви к нему со стороны Господа Бога, был взят прямо на небо. Это мнение не соответствует действительности. Любой из нас по себе знает, что обдумывать обстоятельства своей будущей смерти вообще не в природе человека. Те же немногие из ныне живущих, кто, подобно мне, лично знал Моисея, могут засвидетельствовать, что ему, скромному вплоть до самоотречения, совершенно не свойственно было хвалить себя, подчеркивать свои заслуги перед Предвечным и перед народом Израиля. Нет, последний раздел книги «Дварим» был, по внушению Господа, написан отцом моим Елеазаром и Иисусом Навином.

Я уже говорил, каким образом была дана Моисею Тора: в беседах с Господом в земле Мадиамской, на горе Синай и потом в неоднократном общении на протяжении многих лет — в пустыне и на равнинах Моава. То, что он узнал от Господа, Моисей незамедлительно записывал и передавал судьям и начальникам, всему народу. А Десять заповедей Израиль услышал непосредственно от Предвечного.

— Как Моисей записывал слова Божьи? — спрашивают меня внуки. И еще: — Просил ли Моисей Бога диктовать помедленнее, чтобы он успевал запечатлевать буквами? А мог Моисей ошибиться, что-то из того, что говорил ему Господь, пропустить, что-то записать неправильно?

Не могу сказать, чтобы эти вопросы приводили меня в восторг: мне хотелось бы, чтобы любознательность учеников направлялась прежде всего на содержание Торы, а не на различные внешние обстоятельства ее создания. Но я никогда не позволю себе накричать — мол, только нечестивцам могло бы прийти в голову спрашивать о подобных вещах. Для того Господь и даровал нам разум, чтобы мы старались познать Его слово, Его волю, Его Закон и созданный Им мир. Я имею смелость полагать, что пытливость приятнее Богу, чем слепая и нерассуждающая вера. Нельзя запретить человеку самостоятельно размышлять и спрашивать, более того, сомнение ближе к праведности, чем самоуверенность, делающая человека гордым, жестоким и нетерпимым.

Само собой разумеется, что сомнение в мыслях допустимо (и даже полезно) только при условии полного и точного соблюдения Закона во всех наших делах. Жизнь сложна, и в моей судейской практике нередко приходилось прибегать к долгим размышлениям, обращаться к помощи более мудрых, чтобы применить Закон к тому или иному сложному и запутанному случаю. А сколько таких случаев еще будет! Пусть не покажутся эти слова кощунством, но я считаю, что некоторые установления Торы допускают разные толкования. О Законе можно и должно спорить, можно и должно обсуждать, как наилучшим образом и более точно выполнить волю Господа.