– И ты меня нашла.

Окей, очевидно, ему было все равно, что я преследовала его. Ну, тогда ладно.

– Как мне одеться на эту очень элегантную вечеринку? – спросила я. Судя по фотографиям, которые я видела в интернете, это был довольно высокий уровень, а я не располагала модным гардеробом в данный момент.

– Haute couture[43], конечно, – сказал он.

– Конечно, – повторила я. Теперь я определенно была в замешательстве. Я видела ценники на таких вещах. Пара брюк может стоить больше, чем месячная аренда квартиры. У-у-ух! Может быть, мне удастся уговорить его встретиться со мной за чашечкой кофе.

Он поджал губы, и его брови приподнялись. У меня было чувство, что он точно знал, по какой причине я сейчас колебалась. И его слова это подтвердили:

– Очень жаль, что ты не знаешь никого, кто имел бы в своем распоряжении целый дизайнерский дом, правда?

– Я не могу, – я отрицательно покачала головой. – Это слишком великодушно. Кроме того, я не могу пойти туда в таком виде.

– Конечно можешь, – сказал он. – Ты мой гость. Ты можешь делать все, что захочешь.

Он не стал дожидаться моего ответа, а обнял меня одной рукой и потащил за собой, как будто это было совершенно обычным делом – пригласить официантку в форме, залитой вином, в элитное ателье.

Жан-Клод провел меня через демонстрационный зал на второй этаж, где трудились швеи в ярко освещенных комнатах среди рулонов великолепных тканей. Никто даже не взглянул на нас, когда мы проходили мимо. Мы вошли в помещение, которое было похоже на огромный гардероб, и я уставилась на блузки, брюки и платья, зная, что я, вероятно, не могла позволить себе даже дышать этим воздухом, не говоря уже о том, чтобы выбрать себе одежду.

– Жаклин! – воскликнул Жан-Клод, и тут же перед нами возникла женщина, одетая во все черное, с седыми волосами и утонченными чертами лица.

Жан-Клод заговорил с ней по-французски слишком быстро, чтобы я смогла что-либо разобрать. Жаклин взяла ленту и начала измерять меня, пока он говорил. Она подняла мои руки вверх и измерила мой бюст, талию и ягодицы. Я старалась не смущаться, но мне не очень это удавалось.

Жаклин немного поспорила с ним о чем-то, и я начала нервничать, потому что понимала, что Жан-Клод переступал черту, требуя, чтобы она возилась со мною, но потом Жаклин повернулась и куда-то ушла. Мгновение спустя она вернулась с двумя платьями в руках: одно из них было красивым синим дневным платьем, а другое – шелковым, с юбкой-трапецией, которая делала меня похожей на инженю. Жан-Клод выглядел довольным и в конце концов выбрал шелковое платье.

– Ты должна надеть его сегодня, mon chou, и думать обо мне, пока будешь его носить, – произнес он. Его взгляд задержался на моей запачканной блузке. У меня было ощущение, что он не вынесет мысли о том, что я могу прогуливаться в ней по Парижу. – А теперь, когда у меня есть твой размер, я пришлю тебе что-нибудь специально к завтрашней вечеринке.

– Спасибо, но это будет уже слишком, – сказала я. Жан-Клод покачал головой, отказываясь слушать мои возражения.

Жаклин провела меня в примерочную, чтобы я переоделась, и, пока я надевала платье, которое идеально подходило по фигуре и было украшено изысканной ручной вышивкой, она нашла для меня очень элегантные черно-серебряные туфли моего размера и черную кашемировую накидку. Когда я посмотрелась в зеркало, то едва узнала себя – в хорошем смысле слова.

Жаклин отвела меня обратно к Жан-Клоду, который находился внизу в демонстрационном зале. Он стоял в кругу состоятельных женщин, которые, казалось, готовы были упасть в обморок прямо к его ногам. Это меня встревожило. Собственническая жилка внутри меня, которая дремала в течение многих лет, вернулась к жизни, разбуженная внезапным электрическим разрядом, словно мой личный монстр Франкенштейна, и я обнаружила, что внимательно изучаю всех этих женщин. Я собиралась отойти в сторону и подождать, но Жан-Клод, словно почувствовав мое присутствие, резко обернулся.

Когда он увидел меня, улыбка, появившаяся на его лице, ослепила меня своим блеском, и я моргнула. Он широко раскинул руки и произнес:

– Mon chou, tu es belle et innocente[44].

Красива и невинна? Я предположила, что покрой платья заставил меня выглядеть моложе своих лет. Возможно, сейчас Жан-Клод видел перед собой ту беззаботную предприимчивую девушку, которую знал семь лет назад. Ну, значит, нас таких было двое.

Когда я спускалась по винтовой лестнице на первый этаж, он жестом велел мне остановиться. Я ухватилась за кованые перила и встала на мраморных ступенях, чувствуя себя неловко, но радуясь тому, что ему понравилось. Он поднял свой телефон и сделал несколько снимков, прежде чем жестом попросил меня спускаться дальше, и продолжил сыпать комплименты в мой адрес.

Женщины в демонстрационном зале явно подслушивали наш разговор, делая вид, что ничего не замечают, однако у них хватало такта вести себя так, будто они обсуждают ткань платья, на которое смотрят. Жан-Клод сказал:

– Жаклин, если кто-нибудь спросит, я скоро вернусь.

Жаклин кивнула, как будто именно этого и ждала. Она протянула мне тисненый бумажный пакет с шелковой ручкой, в котором лежала моя испачканная вином одежда:

– Au revoir, mademoiselle[45].

Жан-Клод взял меня за руку и произнес:

– Allons-y[46], Челси. Я провожу тебя домой.

Он повел меня к двери, и мы уже почти вышли, когда я вспомнила одну важную вещь. Я остановилась, заставив его остановиться вместе со мной.

– Подожди, – сказала я. Это был он. Момент истины. – У меня есть к тебе один вопрос.

Он выжидающе посмотрел на меня, и я прищурилась:

– Ты женат?

Глава четырнадцатая

Его глаза широко раскрылись. Затем он улыбнулся и поднял левую руку. Кольца не было.

– Non. Как я мог жениться, когда все эти годы ждал тебя?

Дамы в другом конце комнаты громко вздохнули, а я рассмеялась. Настоящий дамский угодник, этот Жан-Клод. Я почувствовала себя лучше, но, желая прояснить все до конца, как дотошный ревизор, задала следующий вопрос:

– Помолвлен?

Он покачал головой:

– Non.

– Есть подружка?

– Non non, – сказал он. – Мое сердце принадлежит тебе, mon chou.

И с этими словами он вывел меня наружу, в восхитительно золотой вечер. Жан-Клод взял меня за руку, мы повернулись и пошли по Елисейским полям. Люди двигались вокруг нас, и я вдруг поняла, что прижимаюсь к нему все теснее и теснее, пока он не отпустил мою руку и не обнял меня за талию, положив ладонь