– Ха! Родину. Если родина превратилась в монстра, который пожирает все подряд, – зачем оставаться? Лучше отправиться туда, где можно жить, а не выживать. Ну, я так думаю. Хотя в вопросах выживания я поднаторел, поднаторел.

Я робко встряла в разговор:

– Может, мы продолжим путь?

Варда кивнул и подал мне руку:

– Именно. Я иду с вами.

Лисгард скрипнул зубами, на лбу вздулась и запульсировала вена, пальцы сжались и стали белее обычного.

Он прочистил горло и сказал, с трудом сдерживая напряжение:

– Чем обязаны?

Я схватилась за грубую ладонь Варды, тот резко рванул на себя, приводя меня в вертикальное положение. Взгляд рыжего скользнул в вырез.

– Вам не добраться до Забытой горы самим, – проговорил он невозмутимо. – Желтоглазую не отговорить. Упертая. Но дорога идет через Чумнолесье, одна она не пройдет.

Идеальное лицо высокородного помрачнело. Буквально кожей ощутила, как он закипает, и только богам известно, почему до сих пор не набросился на рыжего и не разорвал на куски.

Жвалки на белом лице играют, зубы плотно сжаты. По какой-то неведомой причине соблюдает выдержку и уравновешенность, хотя взглядом способен прожечь гору.

– У миледи Каонэль уже есть защитник, – угрюмо проговорил высокородный.

Со стороны Ущелья потянуло сухим воздухом и глиной, солнце поднялось выше, нагревая утренний воздух. В памяти всплыли недавние события, когда очнулась на песке под нещадными лучами. Внутри все невольно сжалось.

Варда бросил короткий взгляд на теснину, затем покосился на белокожего. По лицу вижу – с языка рыжего вот-вот сорвется то, из-за чего придется разнимать двух огромных эльфов.

Странник сделал вдох, чтобы отпустить очередную остроˊту, но в последний момент махнул рукой.

– Один хорошо, а два лучше, – бросил он беспечно.

Рыжий глянул на потухший костер, затем прошелся везде, где трава оказалась примята, взбил, чтоб следы дневки быстрей исчезли.

Остановившись возле мирно спящего зверька, он наклонился и прошептал в пушистое ухо:

– Беги давай отсюда.

Ласка подняла встревоженную мордочку, глазки-пуговки зыркнули на рыжего. Она перевела на меня осуждающий взгляд. Смотрит внимательно, разве что не говорит – эх ты, защитница, как гладить, так первая. А как пришел большой рыжий зверь и гонит в шею, так молчишь.

Я подошла к зверьку и виновато опустилась рядом.

– Он прав, малыш, мы уходим. Никому не говори, что нас видел.

Пушистый комочек будто понял меня. Ласка поднялась и вытянула лапы, гибкий позвоночник растянулся, как у кошки. Она ткнулась мокрым носом в ладонь и в один прыжок скрылась в траве.

Из-за спины раздался удивленный голос Варды:

– Мда. И правда необычно.

Лисгард все еще стоит под березой и бросает гневные взгляды на рыжего. Я подошла к нему и постаралась говорить тихо, чтобы странник, сосредоточенный на затягивании ремней колчана, не услышал:

– Слушай, Лис, думаю, придется потерпеть. Он ведь действительно знает дорогу. Если ты и правда взялся меня защищать, лучше будет взять Варду с собой.

Белокожий странно покосился на меня, глаза все еще полыхают, но за языками синего пламени проступило сознание.

Он нервно повел ушами и проговорил с раздражением:

– Что еще за Лис? У Варды нахватались?

– Ничего подобного, – фыркнула я. – Просто так удобнее.

Высокородный многозначительно промычал что-то под нос и смиренно опустил руки.

– Пускай идет, – произнес он. – Кто ему запретит.

После коротких сборов мы двинулись дальше. Лисгард шагает молча, доспехи тихо позвякивают, прям как колокольчики. Лицо недовольное, словно голого гнома увидел. Изредка бросает подозрительные взгляды на рыжего. Синий камень в обруче на лбу блестит в утренних лучах, словно еще один глаз.

В просветах между листьями ласковая и добродушная синева, но я знаю, как обманчиво небо. Это белокожим хорошо нежиться в солнечных лучах. Я не сахарная – от нескольких мгновений на жаре не растаю, но радости особой нет.

Воздух стал теплее, пчелы с жужжанием отправились на ежедневный облет, утро на удивление спокойное: если бы не спешила, могла бы насладиться.

Варда чуть сзади шагает почти бесшумно – долгая жизнь среди опасностей приучила к незаметности и осторожности. Кожей чувствую, как изредка на меня поглядывает.

Через пару перелетов стрелы деревья стали реже, зато кусты калины и падуба пошли плотными рядами, царапая руки.

Из-за огромного валуна в конце рощи донеслись хриплые голоса. Я потянула воздух, в носу защекотало от запаха крепкого пота и нестираной одежды.

– Там кто-то есть, – сказала я тихо и притормозила.

Рыжий остановился, повернув голову боком, он замер на несколько секунд. Уши зашевелились, как у зайца, в унисон голосам, затем понюхал воздух и вытер нос рукавом.

– У тебя хороший слух, – проговорил Варда.

Я довольно хмыкнула и заправила за ухо локон. Тон рыжего все такой же насмешливый, но в груди странно потеплело. Чтобы не выдавать смятения, я воинственно подняла подбородок и бросила:

– Я еще не то умею.

Варда заинтересованно приподнял бровь:

– А что еще?

– Не знаю, – сказала я, пожимая плечами. – У меня ж потеря памяти.

Рыжий обнажил белоснежные клыки и тихо засмеялся, затем наклонился и стал поправлять шнуровку на сапоге. Он поплевал на пальцы, скручивая лохматый шнурок, и произнес:

– Мы вошли в Межземье.

– Ну и что? – спросила я.

– Здесь правят меч и брага, – пояснил Варда. – Любой может всадить вам клинок в спину или пустить стрелу меж глаз. Держитесь рядом, вперед не лезьте. Ничему не удивляйтесь – тут можно встретить кого угодно.

Он справился с правым сапогом и перешел к левому, деловито перетягивая тугие узлы, чтобы ткань облегала плотнее. Я понимающе кивнула – в дороге сапоги должны быть как вторая кожа, чтобы никакой камешек не попал.

Рыжий продолжил:

– За валуном начинается дорога на восток, но там отдыхают разбойники. Лучше обойти.

Лисгард молчал, оперевшись плечом на ствол березы. Он придирчиво разглядывал грязь под ногтями. Последние слова Варды заставили его оторваться от щепетильного занятия и поднять голову.

– Человеческие разбойники? – спросил высокородный небрежно.

Варда откинул рыжую копну с лица и посмотрел на белокожего, как на умалишенного.

– А какие они еще бывают? – огрызнулся он. – Гномьи, что ли? Или, может, солнечные эльфы решили сменить ремесло?