Я перешла на бег. Одним махом перелетев через куст ежевики, ворвалась в заросли медуницы, потом пробежала несколько метров и с плеском прыгнула в ручей.

Несколько минут возилась с корсетом, пытаясь аккуратно раскрыть заклепки, потом плюнула, дернула шнуровку. Ткань соскользнула, я отшвырнула в сторону замысловатую вещицу и довольно вздохнула.

Древесная труха прилипла к вспотевшей коже, все чешется и зудит. Сапоги и брюки снимать не стала – туда вроде не насыпалось.

Я наклонилась и погрузила поцарапанные руки в прохладу ручья. Ранки защипало, по телу пробежали приятные мурашки.

Чтобы насладиться моментом, я застыла, приподняв уши, и прислушалась. Вода радостно журчит, перекатываясь через гладкие камни. В верхних ярусах щебечут утренние птицы, гоняются друг за другом, надеясь отобрать толстого жука у соседа. В траве копошится мышь, роет землю, прячет мелкие зерна в ямку, чтобы достать, когда с едой будет совсем туго.

Из-за кустов слышно, как пререкаются эльфы.

– Лучше тебя с костром никто не справится. Ты ж солнечный, – доброжелательно проговорил Варда и зашуршал колчаном.

– Значит, вы на охоту, – возмутился белокожий, – а мне с очагом возиться? Полагаете, не смогу принести добычу?

– Ты-то принесешь, но к тому времени мы помрем с голоду.

Послышался шумный выдох, затем звякнули доспехи, видимо, Лисгард по привычке схватился за меч.

– Вы сомневаетесь в моих способностях?

Варда ответил:

– Нет. Поэтому доверяю развести костер. Вряд ли Као будет есть сырое мясо.

Я пробормотала:

– Какая забота.

Вытянув руки, я зачерпнула воды и плеснула в лицо, затем быстрыми шлепками намочила тело. Капли приятно защекотали кожу, поверхность пошла крошечными серыми пупырышками.

Я пару секунд смотрела в ручей, потом решила полностью помыться. Стянув остатки одежды, я аккуратно уложила их на камень, чтобы вода не забрызгала, и стала выглядывать место, куда можно было бы окунуться.

Возле куста ежевики за годы поток промыл извилистый путь, образовалась естественная ванна, в которой легко уместиться.

Едва не застонала, когда погрузилась в ручей по шею. Прохладные струи побежали по телу, обтекая изгибы и выпуклости. Я блаженно закрыла глаза и отключилась.

Не знаю, сколько пролежала в безмятежной дрёме; когда очнулась, сквозь густую листву пробивались свежие утренние лучи. Они сверкают в воде и лезут в глаза.

Чуть ниже по ручью послышалось шуршание, я приподняла голову и вгляделась в заросли. Едва ли какой-нибудь зверь станет нападать у водоема, но затылок потеплел.

На камень выпрыгнул здоровый заяц с дикими глазами и посмотрел на меня. В следующую секунду просвистела стрела, заяц дернулся и рухнул в ручей, обреченный взгляд остановился на мне.

От тушки вниз по воде потянулась тонкая красная струйка. Я уперлась ладонями в камни и села. Из зарослей вышел Варда, убирая за спину лук. Могучая рука ловко подхватила тушку, он выдернул стрелу и поднял голову.

В груди ухнуло и застучало, как после бешеной гонки, очень захотелось прикрыться. Но руки застыли, даже пальцами пошевелить не могу.

Я замерла под прожигающим взглядом. Мокрая кожа загудела, капли воды показались недостаточно холодными, чтобы остудить непонятный жар в центре живота.

Варда секунду не сводил с меня глаз, затем улыбнулся одним уголком губ и бесшумно скрылся в кустах.

Меня забила мелкая дрожь, понадобилось пара минут, чтобы пришла в себя.

– Припомню, – пообещала я себе.

После такого оставаться в ручье желание пропало. Я тряхнула головой, капли с волос разлетелись в стороны и повисли бриллиантами на траве. Затем быстро поднялась и вылезла из воды.

Со штанами возилась долго – кожа противно прилипает, вытереться нечем. Когда наконец справилась, поняла, какую ошибку совершила, – они обтянули ноги и при каждом движении скрипят. С раздражением сунула ноги в сапоги – они, к счастью, равнодушны к воде. Потом влезла в корсет.

Тугая ткань моментально набухла и потяжелела. Несколько минут крутила шворки так и эдак, наконец плюнула и стянула все одним узлом.

Быстро оглядела себя. Для серой эльфийки, которая не обучалась этикету и манерам в сияющих залах, вполне сгодится. Небрежно накинув плащ, я вышла на поляну.

В паре шагов от березы Лисгард возится с деревянной конструкцией, напоминающей кривую башенку. Башенка то и дело клонится набок и норовит развалиться от малейшего дуновения.

Уши высокородного шевельнулись, он обернулся. Лицо вытянутое, в глазах почти детская обида.

– Эти ветки совсем не подходят для костра, – проговорил Лисгард расстроенно.

Я подошла, села рядом на торчащую из земли корягу. Она тихонько скрипнула, из-под сучка у земли вылезла длинная многоножка в блестящем панцире и поспешила скрыться в траве.

– Возьми те, которые подходят, – предложила я.

Он в очередной раз обошел вокруг, присел и принялся подпирать ветки с другой стороны.

– Они во всей роще какие-то не такие, – промычал белокожий.

– Гм.

Раздалось знакомое шуршание. На поляну вышел Варда с двумя заячьими тушками на плече, бросил на меня короткий взгляд, достаточный, чтобы кончики ушей загорелись ализариновым пламенем.

В груди ухнуло, пришлось отвернуться, только спустя пару мгновений поняла, что таращусь на пень.

Варда пересек поляну; остановившись над Лисгардом, он бросил тушки рядом.

– Ну что? – спросил он весело. – Сегодня у нас мясо с кровью?

Я посмотрела на рыжего и стала молча сверлить взглядом в ожидании, когда начнет глумиться, непристойности говорить. Мысленно заготовила целый мешок колкостей и едких замечаний, от которых не то что у эльфа, у тролля во рту пересохнет. Но он не торопился с шуточками, а вид вообще такой, словно ничего не произошло.

Белокожий поднял благородное лицо на Варду и одарил недовольным взглядом.

– Дрова не годятся, – сказал он.

– А что так? – удивился рыжий.

Лисгард выпрямился, сложил руки на груди и проговорил терпеливо:

– Вы, милорд, Варда. Ах нет, просто, Варда, сами попробуйте.

Затем приглашающе провел рукой и отошел в сторону.

Рыжий пожал плечами и огляделся по-хозяйски. Затем взял пару палок с развилками на концах, воткнул их друг против друга по краям кострища. Быстро переложил хлипкую башенку Лисгарда во вполне надежный шалашик. После чего достал из кармана два камешка, содрал кусок сухого мха с коряги, на которой сижу. Чиркнул пару раз, мох затлел, через секунду задергались маленькие язычки пламени. Варда аккуратно подложил мох под шалашик, куда-то подул, помахал руками. Дрова треснули, огонь медленно пополз по древесине и заполыхал, как настоящее зарево.