Я не могу в это поверить. Как вообще можно поверить в такое? Я один из подающих надежды солдат общества, которого на самом деле нет. Я убивал во имя Республики, в которую верил. Я не знаю свою собственную страну. Знал ли я собственного отца? Как долго работал он в лабораториях, намеренно создавая вирусы? И что вдруг заставило его этому воспротивиться?

Больше о чуме в отчете не упоминается. Однако я узнал, что хотел. Джун, администрация лабораторий Баталла-Холл приказала командиру Баккарину присматривать за отцом. Папа снова выразил свой протест властям, а когда они отказались его слушать, попытался открыто поговорить с другими работниками лаборатории. Закончилось это печально. Администрация обвинила папу в нарушении мира и спокойствия в Республике. И он решил уволиться на следующий же день.

Командиру Баккарину приказали проследить, чтобы мама с папой погибли и все выглядело как «несчастный случай». В конце отчета написано, что несчастный случай был инсценирован четко, без потерь со стороны правительства.

Они их убили.

28 ноября 2130 года.

Дыру безопасности сервера закрыли. Придется искать другой путь.

30 ноября 2130 года.

Оказывается, в базе данных о погибших гражданах больше информации о чуме, чем я мог себе представить. Конечно, мне следовало догадаться. Каждый год большую часть людей убивает именно чума.

Джучок, ты должна об этом знать. Не знаю, когда ты найдешь эти записи, но со временем найдешь обязательно. Слушай меня очень внимательно: когда закончишь читать, не говори мне, что теперь обо всем знаешь. Я не хочу, чтобы ты спешила. Понимаешь? Самое главное — это твоя безопасность. Ты найдешь способ все исправить — знаю, что найдешь, моя мисс Гениальность, — но ради меня постарайся не привлекать к себе внимания. Я убью себя, если Республика причинит тебе боль из-за знаний, которые я тебе дал.

Если хочешь восстать, сделай это внутри системы. Это намного эффективнее, чем восстать за ее пределами. И если решишься, возьми меня с собой.

Папа был прав. Республика провоцирует эти ежегодные вспышки чумы.

Они начинаются в самом очевидном месте. Большая часть мяса приходит не с этих многоэтажных террас, где пасется скот. Ты знала? Я должен был догадаться. У Республики тысячи подземных животноводческих ферм. Они находятся на глубине сотен футов. Сначала Конгресс не знал, что делать с вирусами, которые постоянно там развиваются и губят целые фермы. Неудобно, верно? Но вскоре Конгресс вспомнил о войне с Колониями. Поэтому каждый раз при появлении на фермах нового интересного вируса ученые берут его образцы и встраивают в вирус, способный заразить человека. На этой основе создается препарат и антидот. Всем нам делают прививки. За исключением самых бедных секторов. Последними, я слышал, прививки делаются в Лейке, Эльте и, думаю, в Уинтере. Ходят слухи, что там выращивают новую форму вируса.

Ученые заражают вирусом бедные секторы, и начинается новая эпидемия чумы. Насмотревшись, что вирус может сделать с людьми, они тайно делают всем уколы (всем выжившим, разумеется), и чума отступает. Затем проходит испытание нового вида вируса. Кроме этого доктора ставят отдельные опыты на детях, которые не прошли Испытание. Они не отправляют их в трудовые лагеря, Джун. Ни одного. Все дети погибают.

Ты понимаешь, к чему я клоню? Они пытаются разработать эффективный вирус против Колоний. Мне не важно, что случится с Колониями или какой удар собирается нанести им Республика… но, Джун! Наше правительство использует собственных людей как лабораторных крыс. Наш папа работал в тех лабораториях.

А когда захотел уволиться, его убили. Они боялись, что он все расскажет. Кому нужен народный бунт? Уж точно не Конгрессу.

Поэтому они убили маму и папу, прежде чем те успели сказать кому-нибудь хоть слово. Прежде чем они освободились от тайн лабораторий.

Если не вмешаться, мы все так умрем, Джун. Однажды вирус выйдет из-под контроля, и никакая вакцина или антидот не сможет его остановить.

2 декабря 2130 года.

Сегодня я сделал кое-что опасное. Я рассказал Томасу, что правительство могло убить наших родителей намеренно.

Сказал, что ты об этом не знаешь, и попросил Томаса ничего тебе не говорить. Уверен, Томас ко мне прислушается. Он выглядел обеспокоенным и спрашивал, откуда у меня такие мысли. Думаю, ему можно доверять. Мы всегда были друзьями. Но я все равно ругаю себя за болтливость. Просто не смог держать все в себе.

Я принял решение. К концу этой недели скажу командиру Джеймсон, что покидаю ее патруль. Буду ссылаться на долгие часы дежурства, из-за которых совсем тебя не вижу. Возможно, я даже получу перевод в отдел обеспечения компьютерной безопасности. Оттуда я наверняка смогу нанести Республике наибольший вред.

Я следую указаниям Метиаса и удаляю блог.

Потом до рассвета лежу, свернувшись калачиком на диване, пока мне не звонит Томас. Я нажимаю на кнопку, и комнату наполняет голос убийцы моего брата. Томаса. Солдата, который счастлив исполнить любой приказ командира Джеймсон, даже если он подразумевает убийство друга детства. Солдата, сделавшего из Дэя козла отпущения.

— Джун? — говорит он. — С тобой все в порядке? Уже почти десять утра, а тебя не видно. Командир Джеймсон хочет знать, где ты.

— Мне нехорошо, — бормочу я. — Хочу поспать еще немного.

— О… — Пауза. — Какие у тебя симптомы?

— Ничего особенного, — отвечаю я. — Просто расстройство желудка. Передай командиру Джеймсон, что к вечеру мне станет лучше.

— Хорошо. Жаль, что ты заболела. Выздоравливай. — Еще пауза. — Если к вечеру тебе не станет лучше, я подам рапорт и пришлю к тебе патруль. Они проверят, не заразилась ли ты чумой. Это нужно для протокола. А если захочешь, чтобы я пришел, просто позвони.

«Тебя я хочу видеть меньше всего».

— Я дам тебе знать. Спасибо. — Я вешаю трубку.

Болит голова. Слишком много воспоминаний, слишком много открытий. Неудивительно, что командир Джеймсон не позволила мне как следует осмотреть место убийства Метиаса. Она в спешке забрала его тело, а я по глупости приняла это за сочувствие. Неудивительно, что командир организовывала похороны Метиаса. Даже моя тестовая миссия по поимке Дэя, скорее всего, являлась способом отвлечь меня, пока они с Томасом избавлялись от улик.

Я вспоминаю вечер, когда Метиас решил перестать быть тенью Кайана и отказаться от судейства на Испытании. Забирая меня из школы, он выглядел тихим и замкнутым.

— С тобой все в порядке? — помню, тогда спросила я.

Метиас не ответил. Он просто взял меня за руку и направился к железнодорожному вокзалу.

— Идем, Джун, — пробормотал он. — Давай просто поедем домой.

Я посмотрела на перчатки Метиаса и увидела на них маленькие пятнышки крови.

За обедом Метиас не притронулся к еде. Он даже не спросил, как прошел мой день. Из-за этого я злилась, пока не поняла, насколько брат расстроен. А потом, прежде чем лечь спать, я подошла к сидящему на диване Метиасу и просунула голову под его руку. Он поцеловал меня в лоб.