– Кажется, я сказал тебе принести все лучшее, что у нас есть.

– У нас осталось всего пять дюжин бутылок «Перье Жуайе» девяностого года.

– Вот мы их и выпьем.

– А бренди, сэр?

– Неси самое лучшее, Бейтсон.

– Вы хотите сказать, «Наполеон»?

Сэр Роберт повернулся в кресле и взглянул на старого слугу.

– Гости, которые приехали ко мне сегодня вечером, Бейтсон, мои близкие друзья. И я хочу оказать им самое искреннее гостеприимство. Ты меня понял?

На лице Бейтсона не дрогнул ни один мускул, но зато голос немного вышел из-под контроля.

– Очень хорошо, сэр Роберт.

Он с достоинством пересек комнату и вышел, закрыв за собой дверь.

Роберт криво усмехнулся и уставился на огонь. Он прекрасно понимал причину такого поведения Бейтсона. В его понимании хозяин совершал, а вернее, заставлял совершать его нечто вроде святотатства. Такое вино! Лучшее вино, толк в котором понимают только знатоки, будет вылито в глотки людей, которые, не будучи в состоянии оценить его, выпьют все до дна так же запросто и с тем же удовольствием, как какой-нибудь мозельвейн или самый дешевый и крепкий коньяк. Но все это ерунда! Этот жест по отношению к тем, кого сэр Роберт пригласил, был скорее всего призван убедить его самого в том, что все эти люди – его друзья и достойны глубочайшего почтения.

Роберт допил свой коктейль и, поднявшись, чтобы налить еще, тихо и с чувством выругался. Какой он все-таки дурак, что пригласил их сюда. Было глупостью даже на минуту представить, что такая затея увенчается успехом. В душе он признавал, что отдал бы сейчас многое, чтобы эта вульгарная экзотическая толпа так называемых друзей оказалась там, где ей самое место, – в Лондоне. Предложение закатиться в Шелдон-Холл стало неожиданностью для него самого и последовало после того, как они все изрядно выпили на вчерашней вечеринке. Тогда ему стало легко и весело. Он даже поверил, что наконец-то исцелился, и, желая проверить, так ли это на самом деле, решил презреть всякий здравый смысл и хороший вкус.

Излечился! Была ли надежда, что это когда-нибудь и в самом деле случится? Уже в тот момент, когда эти люди подъехали к крыльцу и увидели огромный дом, ему стало ясно, какой смехотворной была эта затея. Но когда он вошел в холл, и Люси кинулась к нему с протянутыми руками и с такой непосредственной радостью, на душе у него потеплело и сердце забилось сильнее, как будто разгоняя опасения и тревогу.

Затем он посмотрел в зал и увидел среди множества лиц лицо Сильвии. Он уже успел забыть, какая она красивая. Какой у нее был взгляд! Так могла смотреть только девушка простодушная и неиспорченная, которая еще не научилась контролировать свои чувства и их можно легко прочитать по выражению лица. В ее взгляде были и радость, которая дала ему понять, что его ждали, и неожиданное удивление, и испуг, когда их разъединила толпа вломившихся гостей. Да, именно вломившихся! Причем в тот момент, когда им обоим показалось, что, все вокруг исчезло и они остались совершенно одни и без единого слова, без какого-либо намека поняли, что в эту минуту их сердца бьются в унисон.

Роберт бессильно уронил голову на руку. Выхода не было: его не оставляла ни душевная боль, ни мучительные раздумья. Он закрыл глаза. Как забыть этот взгляд, как забыть тот миг, когда он, охваченный страстью, начал ее целовать? Желание, которое мучило так долго, взяло верх над волей. Ему казалось, что он желал ее с того момента, когда впервые увидел, но осознание этого действительно проникало в него незаметно и постепенно. Он стал ловить себя на том, что прислушивается к звуку ее голоса на лестнице, к ее шагам, ждет, когда вновь увидит ее. Он никогда не предполагал, что женщина может быть такой невероятно красивой и в то же время такой невинной, а точнее, такой неоскверненной.

Роберт застонал. Зачем снова и снова прокручивать все это в голове? Ему нужно забыть ее и каким-то образом попытаться помочь себе. Но ведь он уже не раз пытался это сделать, Бог тому свидетель. Он выпивал столько, что другие бы уже давно свалились с ног. Его ноги тоже слушались плохо, а вот голова оставалась холодной и трезвой. Он пил и пил, но все равно, когда уже казалось, что, ни один человек на его месте не остался бы трезвым, какая-то часть его сознания никак не отключалась и все время помнила… продолжала помнить.

Тогда он попытался использовать другое средство – женщин. Но пришлось признать, что и они не помогли, как не помогло все прочее. Как они утомляли его своей болтовней и лестью, своим идиотским смехом и одинаково глупыми шутками. Он растратил уйму денег, но ему не было их жалко. Они ничего не значили по сравнению с бесполезной тратой сил и энергии.

В конце концов, все это не имело для него никакого значения, потому что он был тем человеком, который должен был прожить жизнь в одиночестве из-за своего прошлого, от которого никуда не скрыться.

– Если бы я только мог возненавидеть ее, – шептал он, зная, что ненавидеть должен только себя. Он нашел ту единственную, о которой мечтал всю жизнь, и оказался недостоин ее. Он должен отказаться от своей любви. Отказаться – и точка. Но дьявол продолжал искушать.

«Она такая же женщина, как и все остальные. Возьми ее, сделай своею! Какое тебе дело до того, что в один прекрасный день ее любовь превратится в ненависть и отвращение, что она зачахнет, когда узнает правду о тебе. А может, она ничего никогда и не узнает, может, правда так и останется скрытой от нее. Так или иначе, как бы там ни было, но ты, по крайней мере, будешь обладать ею, она будет твоей – и ты сможешь любить ее, держать в своих руках, ласкать…»

Роберт поднялся и стал ходить по комнате. Он уже слышал все это раньше, слышал много-много раз. Это была задача, для которой не существовало ответа, задача, над которой он должен был постоянно ломать голову. Но, в конце концов, как это всегда бывало с ним, он сказал себе: «Хватит, ты прекрасно знаешь ответ! Ты не убьешь ту, которую любишь». Дьявол же, как всегда, предлагал другой ответ, более приятный, приемлемый. Он нашептывал его прямо в душу сэра Роберта:

«А откуда ты знаешь, что она так невинна, так простодушна, как кажется? Вспомни Алису. Она обманула тебя. А другие женщины, которые у тебя были? Те, которых ты искал, преследовал и завоевывал. Когда они уступали тебе, оказывалось, что они любят твои деньги, твои владения, что они вовсе не невинны и не безгрешны, и самое ужасное, что среди них не было ни одного исключения. Так почему же ты думаешь, что она какая-то другая? Возьми ее, возьми на условиях, и ты поймешь, что все твои возвышенные мысли существуют только в твоем воображении, а все, что ты ей приписываешь, скорее всего, неправда».

– Черт побери! Чему же тогда верить! – Он импульсивно швырнул бокал в камин и увидел, как тот разбился на тысячу хрустальных брызг. Он стоял и смотрел на то, как они сверкают в языках пламени. Казалось, это были капли слез.

Раздался тихий стук в дверь. Роберт не ответил, и через какое-то мгновение дверь открылась.