Ну что ж, ее замечание отличалось проницательностью. Она знала правду. Все эти женщины были ему совершенно безразличны, он не думал о них, когда оставался наедине с собой. Не думал и сейчас, поглядывая на балкон. Неужели он настолько небезразличен ей, что, спустившись из детской, она смотрела на него, спрятавшись в тени балкона? Неужели ее любовь дошла до такой степени, когда для того, чтобы испытывать счастье, достаточно просто смотреть на любимого человека и больше ничего.

Тень на балконе шевельнулась, Роберт повел блондинку назад к столику, за которым они сидели, и налил ей полный бокал шампанского. При этом, сам того не осознавая, наверное, сказал что-то лестное для нее, потому что она радостно рассмеялась, и ее смех резанул его визгливой фальшью.

– Лоберт, я никогда не подозлевала, что у тебя такое мнение обо мне! Лаз так, то может быть, ты внесешь небольшую сумму денег в новую пьесу, если я получу в ней лоль?

– Да, конечно.

Он так и не понял, что пообещал, но в этот момент был готов согласиться на что угодно. Она снова ушла. Неужели опоздал? А может быть, быстро подняться наверх и встретить ее на ступеньках? Он дал себе клятву не повторять того, что произошло тогда в детской. Надо признать, что тогда он просто потерял голову. Но соблазн был так велик. Эти длинные темные ресницы, приоткрытые во сне губы, как у ребенка, который чего-то испугался перед тем, как заснуть, и который хмурится, потому что видит печальный сон. Одна ее рука лежала на коленях, а другую, которая покоилась на спинке стула, она положила под голову. Сильвия казалась такой беззащитной, что ему захотелось поднести палец к губам, но он так и остался стоять, не отрывая от нее глаз. В этот момент он осознал, какую власть над ним имеет эта девушка. Все самое достойное, рыцарское, что было в нем и что он всегда пытался спрятать поглубже, как будто выступило вперед, сияющее и прекрасное, отвергающее ту деградацию, в которой он искал успокоение, пытаясь заглушить свое горе. Он бы так и ушел тихонечко, еще немного постояв, но она проснулась и взглянула на него сонными, но счастливыми глазами, с тем доверием, которое могло идти только от чистого сердца. И все же даже тогда ему удалось сдержать себя. Но в тот момент, когда он дотронулся до нее, помогая подняться, в нем как будто прорвалась плотина. Он просто не мог поступить иначе, потому, что той невероятной силе притяжения, которая витала вокруг них, противостоять не мог никто; он должен был ощутить прикосновение ее губ. Но даже после того, как он поцеловал ее, его не покинуло сознание того, что он недостоин такого счастья, и ему лишь невероятным усилием воли удалось подавить в себе огонь желания. Он убежал, но чего он смог этим добиться? Все равно пришлось вернуться.

– Я заставлю ее ненавидеть меня!

Как часто он говорил себе эти слова, но они звучали неуверенно. Чего он достиг, так это ненависти к себе самому. Он ненавидел свою жизнь, свои мысли, чувства; он ненавидел притворную пустоту всего, что окружало его, и что он когда-либо знал. Однажды он почувствовал, что достиг самых глубин своего падения и что ничего более, ужасного произойти уже не может, что весь позор, вся тяжесть его деградации теперь на его совести. Но, оказывается, он не знал и половины правды. Просто тогда ему не с чем было сравнивать, а сейчас у него появилась Сильвия.

Он взял бокал шампанского, поднес его к бокалу блондинки и, чокнувшись с нею, произнес тост:

– За будущее!

Она издала возглас восхищения, а затем, подняв голову, посмотрела на него призывно и воскликнула:

– О Лоберт, ты так великодушен!

После минуты колебания он наклонился и с горечью поцеловал ее в краснеющие губы.

Она должна знать всю правду, подумал он, но это относилось не к блондинке.

Пианист вдохновенно заиграл польку.

– Всем танцевать! А то вы становитесь слишком сентиментальными! – воскликнул он.

Роберт прекрасно понимал причину такого неожиданного порыва. Тот, кто играл, заметил его поцелуй, а обогащение ничего собой, не представлявшей инженю не входило в его планы. У всех остальных тоже лихорадочно блестели глаза. Каждому хотелось урвать себе куш. Каждый боялся, что повезет кому-нибудь другому, и был охвачен неосознанным страхом, что ему лично может чего-то не достаться. Везение А могло означать только то, что В достанется меньше, а С – и вовсе ничего. В каком мире ему приходилось жить, и какие ничтожные, глупые людишки были вокруг. Но с другой стороны, что лично он, Роберт Шелдон, представлял собой, чтобы так резко судить о них?

Он заметил, что сидевший рядом с ним мужчина не курит.

– Думаю, старина, тебе не хватает хорошей сигары, и я принесу ее тебе.

Бейтсон, который находился поблизости и был готов выполнить любое распоряжение хозяина, сделал, было, шаг вперед, но Роберт остановил его, дав понять, что сходит сам. Он пересек холл и стремительно пошел по коридору, ведущему к другой лестнице. Сердце бешено колотилось, а в мыслях был один и тот же вопрос: застанет ли он ее или, увидев, что он покинул зал, она успеет незаметно скрыться.

Лестница была едва освещена. Взбежав наверх, он почувствовал, что его захлестнула теплая волна восторга и желания. Выходило, что ее чувства были настолько сильными, что, оставив ребенка одного в спальне, она спустилась вниз, чтобы посмотреть на него. Она уже стоит там примерно час. С ее стороны очень непредусмотрительно, но разве это не говорит о том, что она не заботится о последствиях? Роберт внезапно ощутил, как участился его пульс. Зачем же отказываться от того, что само идет в руки? Для чего с такой привередливостью контролировать свои чувства? Действительно ли необходимы те барьеры, что он сам же и возвел?

Он тихо пошел вперед вдоль длинного коридора, ведущего к балкону, и наконец, увидел ее. Мягкие складки платья ниспадали на пол. Она стояла, наклонившись вперед и опершись на дубовую балюстраду. Он остановился на мгновение, а затем, протянув руку, выключил газовый светильник. В коридоре стало темно. И только слабый свет из холла внизу едва освещал позолоченные рамы портретов и волосы стоявшей к нему спиной девушки.

Он направился вперед, но не успел еще дойти до нее, как она обернулась. Было очевидно, что ее что-то насторожило; возможно, она услышала его шаги или только сейчас поняла, что его нет среди гостей. Какова бы ни была причина, но она пошла к нему навстречу. Было слышно, как шуршит ее платье. И неожиданно, даже раньше, чем он успел это осознать, она подошла совсем близко и оказалась в его объятиях.

Роберт крепко обнял ее, услышав, как она тихо вскрикнула перед тем, как он нашел ее губы, затем поцеловал и почувствовал, что она ответила на поцелуй. В ее поцелуе было что-то такое, что воспламенило его чувства с новой силой, что-то отличное от того, что он испытывал раньше. Он ощутил, как ее хрупкое тело прижалось к нему еще теснее, и тут, наконец до него дошло. Отстранив от себя девушку на расстояние вытянутой руки, он повернул ее так, чтобы на нее упал свет из холла.

Чувства не обманули: он увидел совершенно незнакомую женщину, женщину, которую он никогда раньше не видел. Она улыбалась ему.