– Между прочим, опаздывать к завтраку дурной тон, – нравоучительно выдала первая «А», когда я усаживалась на привычное место.

– Приезжать в гости к завтраку, когда хозяева еще зубы не успели почистить, тоже дурной тон, – хмыкнула я. – Страшно представить, во сколько вы встали. Или совсем не ложились?

– Вообще-то, мы приехали выбрать ноты для концерта.

– Боялись, что прелюдий на всех не хватит? – с пониманием протянула я.

Девица вспыхнула и с яростью принялась пилить тупым ножом половинку яблока, видимо, представляя, что отрезает мне мизинец. Звонко лезвие тюкнулось о фарфор, откромсанный кусочек фрукта мигом перелетел в соседнюю тарелку.

– Ой! – покраснела первая «А» в цвет малинового конфитюра в вазочке.

– Ничего страшного, – сквозь зубы отозвалась вторая «А» и, вонзив в яблоко вилку, попыталась вернуть его на законное место. Однако в середине пути что-то пошло не так, кусок соскользнул в кружку с дымящимся чаем, и в разные стороны плюхнули брызги, оставив на белоснежной скатерти темные пятна. Мэри, собиравшаяся разложить девицам овсянку с изюмом, недовольно поджала губы. Видимо, представила, что они сделают с кашей.

– Ничего страшного, – тут же попыталась замять неловкость Эбби.

– Верно, дамы, со всеми бывает, – по-доброму улыбнулся Флинт девушкам.

– Но ваши манеры выше всяких похвал, – не удержалась я. – К слову, в нашей деревне учат яблоки грызть, а не топить.

– Моя Дотти вообще кладезь знаний и талантов, – не к месту принялся хвастаться Барнс.

Если прежде девицы смотрели на меня со скрытой ревностью, видимо, мысленно пытаясь определить, что же в бесприданнице нашел богатый наследник, то теперь таращились с лютой ненавистью. Прокляла бы, но на дурочек даже магии было жалко. Видимо, им самим без черной ведьмы не везло, как проклятым.

– Она не только сокрушительно играет на фортепьяно, – не подозревая, что «сокрушительно» было самым точным определением моей игры, заливался соловьем Барнс, – но и готовит потрясающий праздничный пудинг!

Чего? Какой еще пудинг?!

– Братец Барнс, ты хотел сказать пунш? – осторожно попыталась я намекнуть, что его фальшивая сестра куда как лучше разбирается в питье, чем в десертах.

– Ужасно, ужасно соскучился по твоему пудингу, – покачал он головой, напрочь проигнорировав подсказку. – В прежние времена, когда родители были живы, ты его к каждому празднику стряпала.

– И как я забыла? – сквозь зубы процедила я. Вопрос был риторическим и ответа не требовал, но Барнс пожелал удивиться:

– Может, травки попить для укрепления памяти?

Проклятье, это ты у меня травки попьешь для укрепления здоровья, если хотя бы одно слово еще выскажешь!

И тут одна из подружек прощебетала, желая уесть меня:

– Эбби, я до сих пор помню вкус твоих кексов. Они таяли во рту!

Видимо, сама она кулинарными успехами (как, впрочем, и я) похвастаться не могла и решила столкнуть лбами нас с соседкой по коридору.

– Думаешь, что стоит их испечь на музыкальный вечер? – обрадовалась та, как будто только и ждала возможности встать к печи.

– Почему бы и тебе не порадовать жениха отменным пудингом, Комарик? – уставился на меня Барнс.

– Мой опыт подсказывает, что готовить должен повар, танцевать – танцор, а любой, кто не желает заработать шальное проклятье, сидеть тихо и не зудеть, – не без раздражения вымолвила я.

Чтобы черная ведьма в тринадцатом поколении, повязав поварской фартук, принялась стряпать, а не варить благородное зелье за золотые монеты? Да за кого они меня принимали?!

– Дороти, раньше ты никогда не отказывалась порадовать меня стряпней, – вдруг заметил Барнс.

Конечно, они принимали меня за будущую супругу Картера Брента, которая, как и любая получившая достойное образование бесприданница, играла на рояле, готовила пудинги и обожала ловить бабочек.

– Думаю, что ваши угощения добавят вечеру пикантности, – резюмировал Флинт и с большим аппетитом зачерпнул из тарелки овсяную кашу.

Когда злая, как тысяча фурий, я неслась в комнату, по дороге мне встретился заспанный, довольный жизнью Картер со столь же заспанной и довольной жизнью Дороти на руках. Шею кошки украшал розовый бантик в горошек, а на тонкой голенастой лапе красовалось золотое обручальное кольцо. Заколдовала бы этот кладезь талантов, но она уже мяукала.

– Госпожа ведьма, доброе утро, – улыбнулся жених.

– Прокляну! – рявкнула я, заставив беднягу потесниться к стене.

– Тебе еды, что ли, не хватило? – прикрикнул мне в спину Картер, и я с чувством прихлопнула дверью. Пометалась по комнате, пытаясь потушить гнев. Потом заставила портрет предка Брента, висевший над камином, злобно прищуриться. Получилось так похоже на дядьку Аскольда, что даже самой стало не по себе.

Наконец решила, что ярость стоило на кого-нибудь сорвать, а то недолго самой лопнуть, достала черные свечи и постучалась к Брит.

– Какие новости об исчадии ада?! – рявкнула я. От неожиданности кузина вздрогнула и локтем сбила шаткую разновеликую пирамиду гримуаров.

– Что ты орешь, как под хвост укушенная? – проворчала она, складывая томики обратно. – Думаешь, одна его хочешь найти? Я бы сама не отказалась паршивца увидеть и отрезать ему пальцы один за другим, чтобы было нечем воровать бабкины амулеты.

Она явно наслаждалась кровавой фантазией, вероятно, продуманной в голове до мельчайших деталей. Походило на то, что грызть гранит колдовской науки оказалось Брит не по зубам, и выглядела она хуже некуда. На голове творилось безобразие, под глазами пролегли бессонные тени, а цвет лица даже для черной ведьмы казался синюшным, как у трехдневного покойника.

– Чего хотела? – без особого пиетета буркнула она.

– Ты знаешь, что такое пудинг?

– А? – округлила глаза Брит.

– Пудинг… гречневый… в смысле, рисовый, – заставила я себя повторить. – Мне нужен рецепт.

– Ты хочешь кого-то отравить?

– В идеале было бы лучше, чтобы все остались живы. Ну или хотя бы половина.

– Ты в кого-то втюрилась? – прищурилась кузина.

– Чего?

– Точно! – Она ткнула в мою сторону пальцем. – Ты, Эльза Нортон, державшая в страхе целый замок и всех окрестных колдунов, втюхалась в обычного человека! Иначе давно бы прокляла весь дом и счастливо отдыхала в своей лавке.

– Они грозят меня лишить лицензии.

– Довод, – немедленно согласилась Брит, как раз над сдачей экзамена на лицензию и бившаяся. – Но парень же есть?

Я вдруг представила, как она облизывается в сторону Уильяма, притом в прямом смысле слова, и фыркнула:

– Человеческие мужчины излишне хрупкие.