Веки по-прежнему не открываются, но теперь, поверив в свои силы, достичь концентрации оказалось гораздо проще. И быстрее. Сознание выдало направление на базу, и Оля побрела через мокрую тайгу, безошибочно обходя встречающиеся на каждом шагу препятствия. Поначалу идти приходилось медленно, она постоянно наступала то на шишки, то на ветки, то на какие-нибудь острые камни, и ступням приходилось несладко. Но кожа Пробужденного имеет многократно повышенную прочность, порезать или проколоть ее не просто, а уж на ступнях тем более. Остальное можно перетерпеть. Спустя час мучительных ошибок выяснилось, что терпеть вовсе необязательно, потому что гораздо проще не наступать туда, где больно. Сознание освоилось с ходьбой с закрытыми глазами, и жить стало ощутимо легче.

До точки входа на базу она добиралась в общей сложности восемь часов. За это время на нее постоянно нападали стаи комаров и болотного гнуса, безвольно осыпающиеся в полуметре от Оли, и дважды атаковали хищники. Сначала вернулась старая знакомая волчья стая, которую она без особых усилий обратила в бегство излучением смертельной опасности, потом на нее бросился здоровенный секач, потревоженный этим самым излучением. Ситуация с медведем повторилась с той лишь разницей, что на этот раз Оля справилась с собственным страхом быстрее. Закрытые глаза помогли и здесь: секач протаранил ее с разбега, с хрустом ломясь через кусты напрямик, но удариться в панику она не успела. Защитный кокон удалось зажечь за полсекунды до тарана, и врезавшийся в невидимую стену кабан осел у ее ног, обалдело потряхивая головой от полученного удара. Его ярость сменилась паникой, секач нетвердо встал на копыта и неровной шатающейся трусцой посеменил подальше в чащу. От перевозбуждения и нервного всплеска концентрация нарушилась, и Оля пару минут пыталась унять гулко бьющую в виски кровь, попутно разгоняя руками перешедших в атаку комаров.

Потом концентрацию удалось восстановить, сознание вновь ощутило направление на базу, и Оля двинулась дальше. К исходу седьмого часа пути она настолько наловчилась идти с закрытыми глазами, что картина окружающего пространства стояла у нее в сознании безо всякого зрения. На фоне накапливающейся усталости Разум сам собой стремился выбирать наиболее экономичные режимы затраты сил, и Оля даже выработала определенный баланс расхода личной энергии. Аура против кровососущих насекомых не столь энергоемка, как защитный кокон или ореол смертельной опасности, ее можно поддерживать постоянно. Ореол смертельной угрозы нужно генерировать с минимальной силой и только тогда, когда поблизости появляются хищники. Потому что ореол достаточно энергоемкий, это во-первых, а во-вторых, если он сгенерирован слишком мощно, то имеет повышенный радиус и может разгневать хищников, которые без него попросту тебя бы не заметили. Оля это уже проходила. Ну и защитный кокон – его надо создавать перед самым ударом противника, иначе тратится чрезмерно много сил. Контактер совсем не боец, сила его Разума не предназначена для сражений, ею необходимо распоряжаться экономично.

Вход на базу она зажгла с первой попытки. Иллюзорное свечение незримой толщей всколыхнулась перед ее закрытыми глазами, и Оля шагнула в портал. Оказавшись на базе, она погасила вход и опустилась на густую шелковистую траву. Ноги натужно гудели, ступни болезненно ныли, переживая последствия попавшей под босые ноги кучи всего. Оля вяло улыбнулась сама себе. Это был крайне поучительный урок. Она освоила полезные навыки и многое поняла относительно возможностей и применения своих способностей. Но страха натерпелась столько, что теперь загнанное в жестокий режим концентрации сознание никак не может расслабиться. Сейчас она две минуты отдохнет, потом доберется до Славицы, вернет векам работоспособность – и домой, в свою скалу. Отмываться и спать. Хотя после озера наверняка захочется есть, ведь купание снимет усталость, и полноценный отдых можно будет отложить до ночи… Последнюю мысль Оля заканчивала уже в глубоком сне.

* * *

«– Ольга, просыпайся!» – В сознании зазвучал суровый голос Агня, и сон как ветром сдуло.

Оля распахнула глаза, подскакивая на ноги, но оказалось, что вместо входной поляны она находится на кровати внутри своей скалы. Кто-то перенес ее сюда, спящую, и аккуратно уложил поверх постели. За ночь платье вычистило себя до идеального состояния, и чумазые руки-ноги, торчащие из белоснежной ткани, выглядели нелепо.

«– У тебя есть четверть часа на сборы», – Олин браслетик создал в сознании образ Агня в неизменно белых одеждах. – «Мы выдвигаемся в Мир Людей. Общий сбор в Главной Зале. Надень броню. Опоздаешь – останешься здесь».

Агнь отключился, и Оля посмотрела в окно, щурясь от яркого солнца. Уже полдень! Она проспала часов двенадцать!

«Тринадцать часов и двадцать семь минут», – сообщило сознание.

Блин! Она пропустила полосу препятствий! И кровать выпачкала в засохшей грязи и земляном крошеве. Впрочем, кровать очистится сама, стоит только выйти из дома, а вот Олю точно никто ждать не будет. Агнь решил взять ее с собой впервые! Значит, процесс ее Пробуждения близится к завершению. В сознании неожиданно возникла картина какой-то не то пустыни, не то пустоши, простирающейся на десятки километров вокруг, и целый комплекс пришедших в запустение гигантских построек за уходящим вдаль забором из колючей проволоки, затерянный посреди этого безлюдья.

«Байконур, – возникло в сознании. – Законсервированные территории. В пяти километрах отсюда Гагаринский Старт».

Байконур?! Оля замерла. Там погибла мама! Ее берут туда, на место событий! Она буквально выпрыгнула из платья и опрометью бросилась приводить себя в порядок.

В Главную Залу Оля вбежала за полминуты до назначенного срока. Весь Круг уже был в сборе, и Агнь неуловимым усилием Разума зажег посреди Залы объемное изображение. Выглядело это так, будто Зала в один миг превратилась в воздушное пространство на высоте птичьего полета, и Оля с тихим возгласом взмахнула руками, инстинктивно стремясь схватиться за что угодно, лишь бы не рухнуть вниз. Но твердь под ногами никуда не делась, и падения не последовало. Смеяться над ней никто не стал, и Оля, пытаясь унять колотящееся от внезапного испуга сердце, увидела внизу знакомую картину. Перерезанная желтой лентой реки песчано-каменистая степь, поросшая пожухлой на солнце травой, раскинулась от горизонта до горизонта. Посреди нее, прямо под ногами, находился небольшой городок, старомодная геометричность улиц, дорог и кварталов которого выдавала в нем полузаброшенное детище канувшего в Лету Советского Союза. Городок лепился к индустриальному объекту грандиозных размеров, состоящему из множества кластеров, компактных и не очень, разнесенных друг от друга порой на значительное расстояние. Величественные корпуса монтажных цехов, строгая россыпь стартовых комплексов, железнодорожные и подъездные пути, пронзающие космодром словно вены и артерии кровеносной системы, аэродромы, ангары, здоровенные тарелки спутниковых антенн и ретрансляторов…

Но все это с высоты птичьего полета выглядело полупустым, малолюдным и совсем не современным, а местами и вовсе заброшенным. Взгляд натыкался на чахлые деревья, искусственно высаженные здесь когда-то давным-давно, и обширные пустоши, желтеющие песком и клочьями выгоревшей на солнце растительности, среди которой то там, то тут торчали вросшие в землю ржавые остовы техники, сгнившей годы назад. Вместо ожидаемого величия легендарный космодром выглядел престарелым, обветшалым и полуживым, словно никому не нужный старый дед, забытый и брошенный своими потомками. Лишь вдали виднелись охваченные какой-то деятельностью кластеры Гагаринского Старта, ощетинившиеся прожекторными вышками и системами охраны, напряженно взирающими на окружающую местность.