— Вот он где, наш славный капитан! Так и думал, что найду тебя здесь. Насколько я понял, учебная тревога показала хороший результат?

Старший судовой врач Грехем Пакстон, невысокий жилистый мужчина лет тридцати, добродушный и мягкий, был в числе самых близких друзей Мэттью.

— Лучший, чем я ожидал. Лейтенант Мансен не терял времени в мое отсутствие.

— Значит ли это, что ты будешь рекомендовать его на пост капитана, когда подашь в отставку?

— Почему бы и нет? Из него получится хороший капитан.

— Если ты намерен оставаться в строю до окончания военных действий, то смена капитана на «Норвичс» произойдет не скоро.

— Ты же знаешь, что я не могу поступить иначе.

— Должен сказать, в последнее время не поступало донесений о новых маневрах французского флота. Гангом и его корабли по-прежнему в ловушке, а без них Вильньев слишком слаб и не решится перейти в наступление.

— Верно, французы не готовы к активным действиям, но им не терпится изменить положение дел. Вильньеву надоело делать вылазки на побережье Индии, и он ждет только приказа Наполеона о возвращении. Здесь Вильньев сразу же постарается соединиться с Гантомом. Думается, на этот раз Нельсон позволит ему это в надежде на открытую конфронтацию. Адмирал хочет покончить с угрозой вторжения раз и навсегда.

Пакстон не ответил, внимательно разглядывая далекий горизонт. Женатый на обожаемой женщине, любящий отеи двоих детей (мальчика четырех лет и трехлетней девочки), доктор всегда казался Мэттью образцом семьянина.

— Испанцы не останутся в стороне, можно в этом не сомневаться. Совместный франко-испанский флот не уступит нашему, а возможно, и превысит его численностью. Сражение будет кровопролитным, а потери на судах огромными.

— Что ж, все мы смертны, — заметил Пакстон, пожимая плечами. — Не думаю, что какой-нибудь юнга боится умереть меньше, чем, скажем, я или ты. Меня беспокоит только, каково будет моим детям расти без отца.

Мэттью молча согласился с ним. Отчасти эти соображения не позволили ему обручиться с Каролиной Уинстон до конца побывки. Однако сознание близкой опасности заставило его принять кое-какие меры, которые Ситон считал особенно важными сейчас. В это утро, после долгих бессонных часов, капитан наконец принял решение. Вместо того чтобы, по обыкновению, присоединиться к завтраку в офицерской кают-компании, он просидел все утро за письменным столом, исписывая лист за листом, перечитывая их и комкая. Далеко не сразу удалось подобрать слова, которые правильно отражали бы суть его мыслей, но мало-помалу письмо было написано. В нем Мэт-тью просил у отца разрешения на брак с Джессикой Фокс… если, конечно, та ответит согласием на его предложение.

Когда можно будет отправить письмо, граф точно не знал. Порой проходили месяцы, в течение которых экипаж не мог послать домой весточку (и также не получал писем с берега). Но Мэттью дал себе слово, что воспользуется первым же подходящим случаем. Этот шаг, думал он, многое прояснит. Он узнает, как относится к нему Джессика.

Капитан понимал, что, даже получив согласие, следует действовать осторожно и разумно, что брак не удастся заключить в скором времени. Сначала нужно переговорить с Каролиной, уговорить ее ответить отказом на его предложение и тем самым не уронить честь Белморов. Перспектива этого разговора не очень радовала Мэттью. Капитан чувствовал вину за то, что позволил Каролине заблуждаться так долго, за нарушенное обещание, но отдавал себе отчет, что не хочет, совершенно не желает жениться на ней.

Мэттью не мог с уверенностью утверждать, что не совершает сейчас ошибки. Однако хотя в Джессике не было ровным счетом ничего из того, что граф считал необходимым для супруги, в сравнении с этой пылкой, полной жизни девушкой светские дамы казались бледным подобием женщин из плоти и крови. Невозможно даже предположить, чтобы какая-нибудь из них рискнула жизнью даже ради страстно любимого человека.

Размышления, как всегда, заставили Мэттью улыбнуться. Он понимал, что жизнь с Джессикой будет полна волнений, подозрений и тому подобного, но верно было и то, что в разлуке капитан сразу же начал скучать без ее независимого, порой открыто строптивого характера, без споров по каждому поводу, без разговоров о том, что прежде Мэттью считал недоступным для женского ума.

Разумеется, со временем Джессика должна будет понять, каково ее место у семейного очага. Капитан готов был приложить все старания, чтобы это произошло. Женщина с таким характером нуждалась в настоящем мужчине, в тактичном, но строгом воспитателе, и как раз таким он считал себя. По правде сказать, Ситон с нетерпением ждал этого столкновения личностей.

Перегнувшись через перила шканцев, капитан заглянул вниз на палубу, недавно надраенную до блеска. Экипаж занимался привычным делом. Команда ставила паруса, перекликаясь с теми, кто находился у кабестана, постукивала о борт массивная якорная цепь. Среди матросов «Норвича» были англичане, шотландцы, валлийцы и американцы — в общей сложности более пяти сотен человек состояло под началом Мэттью. Он был опытным командиром огромной массы людей, так неужели же не справится с одной своенравной девчонкой?

Однако беспокойство вернулось, и граф нахмурился, не замечая внимательного взгляда судового врача. В этот момент Пакстон говорил себе, что не за горами минута, когда его друг признается, как сильно стремится душой домой, в Англию.

Джессика сидела за своим учительским столом, положив подбородок на сцепленные пальцы. Дети уже разошлись, и девушка занималась проверкой небольшой контрольной работы, которую давала им в этот день. Она улыбалась, читая рассказы о том, как провели ученики несколько недель в ее отсутствие. Это были настоящие маленькие эссе, свидетельства того, что она не напрасно устроила в Белморе школу.

Дверь наружу была распахнута, и когда по притолоке вежливо, постучали, Джессика удивленно повернулась.

— Его милость желает видеть вас у себя, мисс Фокс, — сказал лакей. — В половине третьего.

— Что-нибудь случилось? — осторожно спросила Джессика, стараясь заранее не поддаваться беспокойству. — Состояние милорда, надеюсь, не ухудшилось?

— Нет, мисс, просто его милость сейчас занят с адвокатом и рассчитывает закончить к половине третьего.

Джессика бесшумно перевела дух. Однако облегчение длилось недолго: нетрудно догадаться, о чем маркиз намерен с ней поговорить. За последнее время папа Реджи несколько раз заговаривал о предложении герцога. Здоровье маркиза постепенно улучшалось, но не так быстро, как хотелось бы, и домашний доктор опасался обострения болезни.

Джессика попыталась снова углубиться в работу, но аккуратный детский почерк расплывался перед глазами. Усилием воли дснушка принудила себя продолжать и просидела над тетрадями еще полчаса, но уже без всякого удовольствия, с трудом воспринимая написанное. Наконец махнула рукой на проверку и вернулась в дом, чтобы привести себя в порядок перед разговором, который, она это чувствовала, должен повлиять на ее дальнейшую судьбу.