— Не знаю. Состояние критическое. Будем ждать. Пока она пробудет в реанимации.

Я с трудом пытался уложить информацию в голове. Как все быстро меняется в нашей жизни. Ещё вчера она была цела и невредима, если бы я не закопался в своих проблемах и не зачерствел в гордости и надменности, а смог распознать беду. Леон был прав, не стоило к не подходить. Какого чёрта я повёз её сюда? Чем я думал? Месть вскружила мне голову, хотя настоящая угроза ввиде Бесика находилась под рукой. Может всё могло сложиться иначе. Если бы я мог поменяться с ней местами.

Сейчас я все готов отдать, чтобы она осталась жива. Но я не захотел терять свой бизнес. Деньги стали дороже, власть затмила глаза. Нам кажется, что есть выбор, будто владеешь миром, но по факту у тебя ничего нет. Ничего не решаешь и ни на что не можешь повлиять. Это моя вина. Я не мог представить, что кто — то доберётся до неё.

Я сел на пол, пытаясь понять, как дальше жить. Никогда не любил больницы. Запах хлорки, спирта, лекарств вызывал рвотный рефлекс. Вся атмосфера действовала удушающе, словно у меня забрали весь воздух и нечем дышать. Только я собрался выйти подышать, как подъехали копы. Они были в курсе всего происходящего, видимо до меня с кем — то пообщались.

— Расскажите, что произошло? — спросил старший по званию.

Я кивнул.

— Будут разбирательства. Уже много недовольных. Готовься, возможно попадешь под горячую руку.

— Плевать, — я только усмехнулся.

— Мне придется взять у тебя показания. Лучше сейчас.

— Как скажете офицер, — мне нужно отвлечься, потому что время тянется и непонятно, когда всё закончится.

Аслан

Дни шли, Есения так и не приходила в себя. Пару раз меня допросили и отпустили. Уверен, Гурам позаботится обо всём. У этого парня больше связей и должников. Ему потребовалось подёргать за некоторые ниточки, потрясти за воротники милицию, и ситуация пошла на спад. Продажного мента отдали под суд, Бесик, как только выйдет из больницы, пойдёт сразу в тюрьму. Хотя не уверен, что он доживёт до суда. Такие как он, расходный, никому не нужный материал. Добрые люди обязательно найдутся. Следователь всю вину валил на него.

Но мы по-прежнему не знали, кто за ним стоит. В одиночку точно не стал проворачивать такое дело.

Я приходил в госпиталь каждый день. Мама и брат находились рядом. Если бы не они, я сошёл с ума. Но они помогали не падать духом и надеяться на скорейшее выздоровление Есении.

Только через неделю после ранения, её перевели в терапию. Меня не пускали. Врач сообщал одну и туже информацию по её состоянию из дня в день. Я тупо надеялся на лучший исход.

Она жива — утешал я себя и просто ждал. Занимал свой разум тем, что представлял наше будущие. Готов переехать из Сочи и остаться здесь вместе с Есенией. Заниматься садом, выращивать фруктовые деревья, а вечером гулять по набережной и провожать закат. Я мечтал о том, как мы вместе ходим плавать и она по-прежнему загорает как морская звезда. Делать всё, что она захочет и только бы видеть её улыбку.

— Не этого я хотел для нас, — шёпотом говорю, дотрагиваясь до исхудалой руки, — мне трудно без тебя дышать и воздуха совсем не хватает. Не думал, что вот так бывает.

В ответ я слышу только её тяжёлое дыхание. Она дышит через кислородную маску и крепко спит в медикаментозной коме.

Никто не должен был пострадать, но планы нарушились и пошли неправильному сценарию. Моя одержимость подстраивать всё под себя привела нас сюда. Стоило просчитать все варианты и исключить опасность, потому что мой промах почти стоил ей жизни. Лучше бы я лежал в этой больнице. Есения никак не заслужила новую боль. Она полагалась на меня, а я не смог её защитить.

Простит ли она меня когда-нибудь?

Если нет, готов оставаться вдалеке, как и раньше, только бы она жила и пришла в себя. Иногда не знаешь, чем владеешь, пока не потеряешь.

Я искренне сожалел, что всё это время винил Есению в предательстве. Как много потребовалось времени, чтобы во всем разобраться. Разговор длиною в полчаса. Если бы десять лет назад разыскал её и поговорил, вся жизнь сложилась бы иначе. А теперь есть ли у нас шанс на будущие?

Смотрю на красивый сад больницы, на время отключаюсь от всех гнетущих мыслей. Усталость минувших дней грузом давила на плечи. Не знаю сколько уже нормально не спал. В компании накопилась куча нерешённых вопросов и без моего участия всем приходилось сложно. Хочется закурить, но нужно выйти на улицу и оставить Есению. А мне так не хочется.

Сначала узнаю твёрдые, уверенные шаги брата, а потом слышу его голос, который всегда ассоциировался у меня с силой и поддержкой.

Какое-то время мы молчим.

— Может, стоит покинуть больницу, хотя бы на время? — Леон встаёт рядом со мной у окна.

— Тебе есть что сообщить мне? — спокойно отзываюсь, боковым зрением замечая, что брат выглядит уставшим, так же, как и я.

— Пытаюсь прижать людей Бесика.

— Пока ничего? — Леон осторожно касается моего локтя, а я не реагирую.

— Слушай, мы не бандиты. Пусть с ними разбираются легально. Я делаю, что есть в моих силах, но убивать или пытать не стану. И Гураму тоже посоветовал этого не делать. Лучше подождать.

— Подождать? Неужели это ты мне говоришь, а если бы на месте Есении лежала твоя жена? — перехожу на крик.

— Не надо давить мне на совесть, я прекрасно тебя понимаю.

— Нет, не понимаешь.

— В тебе сейчас говорит злость, и только. Но мы должны мыслить трезво и здраво. Иначе всё станет только хуже.

— Куда хуже?

— В тюрьме точно станет хуже.

— И что, думаешь боюсь клетки?

— Знаю, не боишься, только кому это поможет. Есении?

Отворачиваюсь. Брат всегда умел угадывать, что у меня на уме, все мои планы. Ему даже особых усилий прилагать не приходится, слишком хорошо он меня знает. Леон прекрасно разбирается в людях, особенно в тех, кого хорошо знает.

— Я тут кое-что узнал.

Брат вопросительно смотрит на меня.

— Мысли читать не умею, — начинаю догадываться о чём он говорит.

— Про ваш уговор.

— Это наше дело, — рычу на Леона, — тебя это не касается.

— Даже не думал, я всегда на твоей стороне, чтобы ты не натворил. Но исправь ситуацию.

— Да, обязательно.

— Она точно не заслуживает подобного обращения.

— Знаю. Я уже дал указания адвокатам переписать все документы на её имя. Все акции Коломацкого перейдут ей.

— Ладно, поступай как знаешь. Но тебе с самого начала стоило мне всё рассказать.

— Я виноват, не отрицаю, — и, повернув голову, натыкаюсь на проницательный взгляд, чёрных глаз, таких же как у меня. Мы смотрим друг на друга. Во мне кипит злость, а брат спокоен как скала.