Я отец. Вот сейчас, запихивая медведей в машину, я вдруг по-настоящему понял. Отец. У меня дети скоро появятся. Но до этого я очень хочу стать мужем. И чтобы Юля в свадебном платье. Пусть сама выберет, какое ей понравится. Хоть белое, хоть красное – мне всё равно. Лишь бы она чувствовала себя королевой.

Неожиданно позвонил Пашка.

– Скажи, это всегда так бывает?

Он в своём репертуаре: ни здрасьте, ни с добрым утром. Только о том, что его волнует, бесит, злит, тревожит, занимает мысли именно в эту минуту.

Однако в этот раз голос у него какой-то странный.

– Как – так? – уточняю, чтобы понять, что на этот раз его поразило в самое сердце.

– Ну… вот так. Ты вроде получил, что хотел, а тебе мало. И это… у тебя уже опыт. Отцом быть не страшно?

Я покосился на медведей, что развалились на заднем сиденье.

– Нет. Волнительно. Тем более, главное ещё впереди. Но то, что я чувствую, мне нравится. Что у тебя стряслось, Паш?

– Да так… – мямлит он, и это тоже на него не похоже. Павлик и неуверенность? Нет, не слышали.

– А поконкретнее?

– А вы? – спрашивает в ответ. – Вы помирились?

– Думаю, да, – снова кошусь на медведей и пакет с круассанами. Чёрт. Остынут же.

– Тебя тоже так шарахнуло? Р-р-раз! – и мозги по асфальту?

Я вдруг понимаю, о чём он. Пашка и мозги по асфальту? Это что-то новенькое.

– Я только глянул и сразу понял: она. Понимаешь?

Почему-то говорить об этом легко. А потом приходит очень хорошая мысль: я должен об этом Юле сказать. Ей, а не брату. Всё, как есть, чтобы не сомневалась. Какая разница: к Пашке она пришла или нет. Была она со мной, и дети мои. И она – моя. Без сомнений.

– Понимаю, – скрипит Пашка в телефонном динамике. Ему трудно. Но любовь не выбирает. Бьёт в глаз – и привет. А ты как хочешь. Твои проблемы и трудности, что ты не готов или не ждал.

– Ты извини, я спешу, – сажусь я за руль. – Потом поговорим, ладно?

– Да-да, конечно.

Он сейчас рассеян и очень напоминает меня. Это я обычно отделываюсь такими фразами, когда ухожу в какие-то свои идеи, но чтобы Пашка?.. Видать хорошо его кто-то в нокаут отправил.

Чуть позже поинтересуюсь, кто она, эта смелая и крутая девушка. Другая Пашке вряд ли подойдёт. Он же сметёт всех на своём пути, а поэтому, мне кажется, ему нужна та, что отпор сумеет дать. Как мама наша, например.

Я прихватываю пакеты и цветы, а с медведями решаю разобраться позже, и возвращаюсь к Юле. Дверь закрыта на замок. Эх, досада! Не успел. Так хотелось сделать маленький сюрприз.

Звоню в дверь. Тишина. Достаю телефон и набираю Юлин номер. Длинные гудки. И я слышу, как звонит её телефон, там, в квартире.

Тревога накрывает меня с головой. Может, она в душе? Я подожду. Но успокоиться не могу. Звоню через время в дверь и по телефону, а потом бью кулаком в дверь.

– Юля, открой, пожалуйста, я знаю, что ты дома!

Мне кажется, что я слышу лёгкие шаги, но она не отзывается. Что за чёрт?

– Юля, пожалуйста, – прошу я её, прислонившись к косяку. Я ещё никогда не разговаривал с дверью, но готов ради неё на что угодно. – Тебе плохо, Юль? Открой, я помогу.

– Уходи, Костров, – наконец-то слышу я и облегчённо вздыхаю. Ну, слава богу, нельзя же так. Инфаркт можно получить!

– Открой, и мы поговорим, Юль, – пытаюсь говорить как можно мягче. – Ты стесняешься, что ли? Перестань, ладно?

– Просто уйди, хорошо? – кажется, она плачет. Ну, что ж это такое!

– Я тебя обидел, Юль? Сделал что-то не так? Ты скажи, я всё исправлю… заглажу… и вообще…

Всё, словарный запас закончился, и я начал нести несвязную околесицу.

– Всё так! Уйдёшь ты наконец! Я позвоню тебе, обещаю!

Ладно. Ей волноваться нельзя. А мне, может, и правда, нужно немного притормозить.

– Договорились, – соглашаюсь и вздыхаю тяжело. – Я подожду твоего звонка.

Терпение. Кто говорил, что будет легко? Может, её тошнит по утрам, а тут я, такой прекрасный? Ей нужно одной побыть, и я могу для неё сделать что угодно, уйти – в том числе.

Я ставлю пакеты на порог. Кладу сверху цветы. Там, в машине, ещё их куча. И я припру букеты вместе с медведями, чёрт меня побери! Оставлю здесь, пусть все видят, что я не просто так, а очень сложно так приземлился и не собираюсь отступать!

Я сделал три ходки, как маньяк. Завалил чуть ли не всю лестничную площадку цветами, медведей пристроил на коврике, расстелив пакеты. Мои дети, между прочим, будут их обнимать. А она… заставляет медведей находиться в антисанитарных условиях!

Я снова позвонил по телефону. Дома. Но отвечать не хочет.

Я перезвонил раз, второй, третий. Наконец она ответила. Точнее, молчала, но это уже прогресс.

– Я ушёл, Юль. Ты дверь осторожно открывай, ладно? Там тебя близнецы ждут с подарками. И я всё же надеюсь, ты перезвонишь.

Она молчала. А я свихнул мозги, гадая, что на неё с утра нашло. Ушёл в расстроенных чувствах. Нет. Хуже – в полной дезориентации.

Что там Пашка спрашивал про серое вещество по асфальту? Он ещё не понял, что подобное состояние – это нормально, но абсолютно непривычно.

По ту сторону баррикад

Павел

Утром ведьма меня выставила за дверь. Ни кофе не предложила, ни чая. Даже в душ не дала сходить. Разбудила чуть ли не пинком и заявила:

– Просыпайся, Костров, тебе пора.

Ничего мне не пора. Я вообще… хотел с ней остаться хотя бы на пару часов. Ладно, на час. Хорошо, просто ещё разок отлюбить, чтобы кричала и извивалась, как ночью.

Совершенно охренительная и сумасшедшая, как я и думал. Мне вообще башню разворотило. А ещё я ей всю ночь доказывал, что в моём старческом возрасте я ещё ого-го. Могу без устали, долго, и как доставить женщине удовольствие знаю. Так, чтобы контроль теряла и умоляла.

Но я и сам словно пьяный, – никак остановиться не мог. Прекрасная. Совершенная. И что её идиоту-мужу не хватало? Да за таких баб душу дьяволу продают не задумываясь.

А утром, когда она меня поднимала и выпихивала, понял. Ежели она так его дрессировала, то всё понятно. Какой мужик выдержит вот эти американские горки да перепады её водопадов?

– Э-Лиза, что же ты такая неласковая с утра? – сделал я попытку пошутить, за что получил полный холода взгляд.

– Мне на работу пора, – сказала она мне. – Да и тебе тоже… пора.

Вроде как: позанимались сексом – и хватит, вали отсюда нахрен, бабник и мудозвон. Я так и читал это в её взгляде. А вчера, помнится, по-другому смотрела. Ладно. С этим мы ещё разберёмся. Наши танки в болоте не тонут и грязи не боятся. Напугала. Стою, боюсь, дрожу.