этим. Он торопил Москву с отправкой оборудования, вызвал буровых мастеров из Баку и Эмбы.

Генеральное сражение он приурочил к тому моменту, когда была получена телеграмма о том, что оборудование прибыло на ближайшую железнодорожную станцию.

Тут вынужден был сдаться даже Великорецкий. Правда, он предупредил Белова:

— Я оставлю за собой право обжаловать ваши действия. Всю ответственность за возможные серьезные последствия будете нести вы. Я не хочу сесть вместе с вами на скамью подсудимых…

Но и эта угроза не возымела действия на главного геолога.

«Двоевластие» кончилось, Великорецкий демонстративно устранился от дел. Он не давал никаких распоряжений, не подписывал никаких бумаг, по-видимому, в ожидании каких-то событий.

Так пришла осень.

Возвращаясь с очередной поездки на станцию, Артем Алексеевич улыбнулся:

— Счастливый победитель должен петь! А тот, кто не умеет петь, обязан уметь мечтать!

…Не было тогда ни людей, ни птиц на земле. Не румянились под солнцем красавицы березы, не гордились своими густыми вершинами златокожие сосны. Вместо деревьев высились гигантские папоротники с широкими, как у пальмы, листьями.

Кто это там показался в чаще? Нет, это не страус, хотя шея у него такая же, как у этих птиц жарких стран. А вот еще одно чудовище греется на отмели. Это ящер с длинным хвостом, массивными ногами и крошечной головой. Берег кишмя кишит чудовищами.

Соленые волны мягко ласкают берега земли и коралловые острова. В море плавают громадные рыбы. За скалами прячутся зубастые хищники, мутными глазами следя за морем и берегом.

А море синее-синее!

Так представлялось Белову далекое прошлое Бельской долины. Много миллионов лет назад здесь было Пермское море. Все эти летающие, плавающие, ползающие чудовища, древовидные папоротники и плауны уже давно похоронены под толщами земли. Из остатков когда-то живых существ и растительности образовалась нефть. И теперь задача его, геолога, найти скрытые под землей нефтяные богатства…

Белов с любопытством взглянул на своего спутника Шаймурата. Интересно, как он отнесется к рассказу о древней истории долины?

— Шаймурат! — окликнул Белов старика. — Ты знаешь, мы сейчас едем над мертвым морем.

— Над морем? — с сомнением взглянул на него старик.

— Геологи называют это море Пермским.

Старик недоверчиво покачал головой. В глазах его было осуждение. Кто дал право этому парню смеяться над седой бородой? Надо иметь уважение к летам.

— Ты смеешься над старым человеком, — ответил Шаймурат. — Это плохо. Ведь и ты состаришься когда-нибудь. Почему же море держит нас на себе и мы не проваливаемся на дно?

Однако не похоже было, чтобы Белов шутил.

— Это правда, старик, — сказал он уже серьезно. — Именно здесь, под нами, когда-то было море. Как только мы доберемся своими долотами до него, из-под земли пойдет нефть. Она будет бить фонтаном. На месте Карасяя мы построим город, железную дорогу до Уфы проложим. И тогда нам с тобой поставят памятники из бронзы. На другое не согласимся.

Белов рассмеялся, и старик усомнился в том, что геолог говорит всерьез.

Еще недавно Шаймурат был равнодушен к нефти. Считал это делом геологов. Он умел смотреть за конями, вести их по тропе. У каждого человека своя забота. После собрания, когда он выступил перед всем Карасяем, Шаймурат стал ревниво следить за работой геологов. В спорах со стариками из аула он как мог защищал своих начальников. Охочих до шуток Закира и Галляма только смешило его заступничество.

— Больше никому не рассказывай про железную дорогу, — говорил Закир. — Выдумки эти, Шаймурат, не украсят твоей бороды!

С той поры у Шаймурата появилось непреодолимое желание открыть подземный клад, спрятанный в этом самом мертвом море, о котором говорил Белов. По Шаймурата смущали частые споры между Беловым и Великорецким. Если бы дело было верным, зачем им спорить? Сомнения путали мысли Шаймурата, черной змеей вползали в душу. Вот и сейчас геолог говорит о море смеясь. Не поймешь, шутит ли он над Шаймуратом. Если бы под ними оказалось море, то разве удержались бы здесь горы и леса, аулы и поля? Шаймурат укоризненно покачал головой.

Кони идут шагом. Артему Алексеевичу снова хочется вызвать старика на разговор. Это не так-то легко: старик ограничивается односложными ответами: «да» или «нет».

Но Белов знает слабую струнку Шаймурата: старик любит поболтать о коне. Он не раз говорил, что более выносливой и бодрой лошади, чем башкирская, нет во всем мире.

Артем Алексеевич уважал этого работящего и независимого старика. Взглянув на себя и на старика, он снова улыбнулся: едут Дон-Кихот и Санчо Панса. Дон-Кихот — на крупном вороном коне с толстыми ногами и плотной шеей. Рядом с его вороным гнедая кобыла Шаймурата кажется карликом. Но знаток лошадей, без сомнения, выбрал бы гнедую кобылу, выносливую и неприхотливую. Шаймурат утверждает, что его кобыла может за день пробежать сто километров. Белов стал подтрунивать над стариком:

— Шаймурат, тебе бы надо сменить лошадку. Шея длинная, ноги тонкие, корпус как у собаки, а морда тупая…

— Красота нужна только женщине. Когда человек сидит в седле, он смотрит не на морду лошади, а на дорогу! — возразил старик.

Артем Алексеевич продолжал:

— Я это потому говорю, что кобыла твоя хилая и слабая.

Недобрая улыбка тронула губы старика.

— Я принимаю твой вызов, — глухо произнес он. — Видишь, там, впереди, стог сена? До него километра три. Скачи к нему. Я тебя обгоню!

— Догоняй! — азартно крикнул Белов.

Ветер резанул лицо. В ушах застучала кровь. Сердце загорелось борьбой. Дорога мягкая, вороному легко бежать.

Артем Алексеевич оглянулся. Гнедая была совсем рядом. Шаймурат сильно пригнулся к шее лошади. Опытный всадник, помогает.

— Ну-ка, дружок вороной!

Белов освободил поводья. Он уже не оглядывался, ощущая старика рядом. Все ближе, ближе. Стог уже совсем рядом. Радостный огонек появился в глазах, сильнее забилось сердце. Еще немного, родной! И в этот миг вперед проскочила гнедая.

— Еще небольшое усилие!

Вороной вспотел, белая пена появилась на губах. Нет, не догнать ему кобылу. Она бежит впереди, выбрасывая из-под копыт комья земли.

Вороной отстал всего на четыре корпуса.

У Шаймурата блестят глаза.

— Вот она, какая некрасивая!

— На этот раз твоя взяла, но мы еще посмотрим…

Старик не ответил, снисходительная улыбка пробежала по морщинистому лицу. Он мог бы рассказать молодому геологу кое-что из своей жизни. Шаймурат взял столько призов на скачках, сколько молодой геолог за всю свою жизнь не получил, наверно, отметок у учителя. Первый раз он участвовал в скачках, когда ему было восемь лет. На сабантуях у татар, казахов и киргизов бывал. У чувашей весенний праздник. Актуем называется. Из рук самого Льва Николаевича Толстого Шаймурат получил приз на скачках, которые