пар. Горожанину все равно, какой пар. Ему невдомек, что только камни, раскаленные докрасна, дают сухой пар. Вот почему легко дышать в деревенских банях…»

Ясави парился долго, с наслаждением. Не успел, однако, он вернуться домой и поднести ко рту первое блюдце с чаем, как вошел незнакомец, чернолицый, с острым подбородком и с усами.

— Мир этому дому! — проговорил он, переступив порог. Ясави, не поднимаясь, пригласил гостя за стол — таков обычай.

— Присаживайся, гостем будешь. Приезжий не отказался от чая.

— Если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе, — сказал он. — Познакомимся. Я со всем своим хозяйством хочу обосноваться в твоем ауле. Открываю контору. Будем соседями и, значит, друзьями. Меня зовут Ага Мамед Джафар-оглы.

— Туркмен, что ли?

— Азербайджанец. Родился в Баку. Там, на юге, в семье бедняка, не очень точно вели счет месяцам, — продолжал гость, поблагодарив за поданный стакан чая. — Обычно, припоминая день рождения сына перед свадьбой или перед военной службой, родители говорили: «Родился в год большого снега», или: «Появился на свет тогда, когда пала белая коза соседа». Выбирай себе, пожалуйста, любой год и любой месяц, если хочешь отметить день рождения. Мне понравился май, и я выбрал себе этот чудесный месяц весны…

Ясави с добродушной улыбкой слушал незнакомца, все время спрашивая себя: «Зачем он явился ко мне? Чего ему нужно?» Правила приличия не позволяли торопить гостя с объяснениями.

— Когда я выезжал из Баку, меня пугали башкирскими зимами. Их характер не изменился?

— Еще злее стали.

— Пугаешь?

— Сам увидишь.

— На Кавказе не бывал? Не приходилось? В это время у нас во всей красе стоят кипарисы и туи, благородные лавры и маслины.

Только после пятого стакана гость изложил свою просьбу:

— Прямо у тебя под носом нефть откроем. Ты меня, Ясави Хакимов, должен поддержать первое время, а потом расквитаемся. У меня будут тракторы, машины… Прижмет — обращайся ко мне по-соседски.

— Говори прямо — чего хочешь?

— Начну с конторы. У меня нет помещения. Хочу арендовать половину твоей канцелярии. Это ненадолго — до зимы, пока не отстроюсь. Если можно, продай три-четыре дома. Вначале попользуюсь и твоей кузницей. Как смотришь на это?

— Договаривай — еще чего тебе?

— Пока все, а потом видно будет. Если много попрошу, вижу — откажешь.

— Такое большое дело я один не решу, придется посоветоваться с народом.

— Советуйся, если надо. Когда дашь ответ?

— На днях.

— Ты мне точно говори. Не люблю я затягивать. Раз — и отруби!

— Заходи дня через два.

— Два много. Зайду завтра. До свидания.

«Черный человек», как в душе Ясави назвал своего гостя, оставил смутное чувство тревоги.

— Отдай им дома раскулаченных баев, — посоветовала Магира.

— Цыц, не бабье это дело! — прикрикнул Ясави на дочь. Снова взялся за чай, но в нем уж не было прежнего вкуса.

2

Отец его, Ага Джафар, говорил соседям:

— Почему мои сыновья чернее черного? Вы, наверно, думаете, что это южное солнце наложило на них несмываемый загар? Не-е-ет, не то! Может, среди вас есть такие простофили, которые хотят сказать: лица их смуглы оттого, что они выросли на морском ветру? Снова не угадали. Я вам открою тайну. Когда они еще лежали в колыбели, я искупал их в колодце с нефтью. Окунул и вытащил. И мой отец, славный Джафар, человек из достойного рабочего рода, также искупал меня в нашей бакинской нефти, чтобы я был предан ей…

Ага Джафар выразительно смеялся, и люди улыбались, не зная, верить ему или нет.

— Такой и в самом деле может искупать своих малышей, с него станется, — говорили соседи.

Ага Мамед вырос в рабочем Баку, в том районе, который народ называл «Черным городом», рядом с лесом нефтяных вышек, под копотью заводов. В детстве он бегал со своими сверстниками в бухту поглазеть на приходящие и уходящие суда.

От отца он унаследовал веселый нрав. Он не умел работать без шутки. От матери перенял ее горячность. Вспылив, мог наговорить собеседнику множество резких слов и через пять минут забывал все.

Пройдя трудный путь от бурового рабочего до мастера, в последнее время Ага Мамед участвовал в наступлении на море. По указанию Сергея Мироновича Кирова бакинцы собирались добывать нефть со дна седого Каспия.

Разговор в Бакинском городском комитете партии был коротким:

— Так вот, Ага Мамед, поедешь на Южный Урал, — сообщил ему секретарь.

— Что я там буду делать?

— То же, что и здесь, — добывать нефть.

— Так далеко от Баку?

— Да.

— Вы посылаете меня в командировку?

Товарищ из горкома мягко обнял его за плечи.

— Возможно, твоя командировка продлится всю жизнь. Это зависит от того, сколько вы найдете нефти и как подготовите кадры. Кому же, как не бакинцам, помогать в освоении новых месторождений? Мы долго ломали голову над тем, кому поручить это важное дело. Обдумав, остановились на тебе. Мы дорожим тобой, как хорошим специалистом, а в Баку ты совсем не лишний.

Помолчав, он продолжал:

— Ты любишь море, как родной его сын. В Башкирии нет моря, будешь тосковать по рокоту волн. Ты, Ага Мамед, вырос под южным солнцем, в мае ты, как и все бакинцы, любовался цветущими олеандрами. На Южном Урале растут корабельные леса, весной цветут ландыши. Прекрасные цветы, ты полюбишь их. Но это не самое главное. Главное, ты сам понимаешь, — найти нефть, башкирскую нефть.

С семьей Ага Мамед прощался дважды: первый раз — на проспекте, на берегу моря, второй раз — на вокзале. Оба раза он сказал жене:

— Жди добрых вестей. Как только забьет фонтан, дам телеграмму. Дороги не бойся, всего пять суток езды.

В Москве он встретился с академиком Губкиным. Иван Михайлович, пожелав удачи, сказал на прощание:

— Белов уверяет меня, что будет промышленная нефть. Примешь у него точки. Пока построим четыре буровых. Я сам буду следить за бурением. Трудно будет — обращайся ко мне. Мне легче протолкнуть дела через инстанции. Вам уже говорили, что придется заехать в трест, в Пермь и в Уфу? Очень хорошо. Итак, до встречи.

В тресте Ага Мамед устроил переполох. Врываясь в кабинеты начальников, он требовал станки, паровые котлы, транспорт, рабочую силу, лес, долота, бурильные трубы. Он кричал и сетовал, выпрашивал и угрожал довести до сведения Москвы, покорно выслушивал упреки и стучал кулаком по столу.

Провожая его, управляющий трестом посоветовал:

— Наряда на лес пока нет. Обратитесь в Уфу, к правительству Башкирии. Республика богата лесом. Шесть миллионов гектаров! Требуйте так, как требовали с нас. Думаю, не откажут ради нефти.

Южанин Ага Мамед умел восторгаться, но в Уфе он остался холоден ко всему, что