– Я не понимаю, зачем вам это, – тихо спросила я, взглядом просчитывая траекторию. – Вы ведь столько лет служили моему отцу. Почему?

– Я была должна ему, но долг отработала. Да и обстоятельства изменились. Его действия стали угрожать тому, за кого я готова отдать жизнь. И свою, и чужую. Так что ничего личного, Беллатрис. Поверь, я искренне не хотела вмешивать в это тебя и даже радовалась, когда ты куда-то испарилась из дома. Думала, у тебя хватит ума скрыться и не лезть на острие ножа.

– Так отпустите меня, – взмолилась я. – Я честно уеду в деревню… Буду там жить.

– Серьезно? – Роксана вскинула брови. – Думаешь, я поверю в это? Нет, я слишком хорошо тебя воспитала.

– Ну, попытка не пытка, – развела я руками, а следом бросилась к двери, огибая женщину по дуге.

Я была в полушаге от замка, уже тянулась рукой к ключу, когда неведомая сила отшвырнула меня от двери на несколько метров: я буквально проехалась на спине до противоположной стены и больно ударилась головой об нее.

В глазах потемнело, фигуры и силуэты размылись, и мне казалось, я вижу галлюцинацию, потому что у двери стояла Тень.

Тень, убившая моего отца.

Покачивалась из стороны в сторону, поигрывая тростью-артефактом.

– Нет… – прошептала я севшим от страха голосом.

Я хотела закричать, но не сумела.

Тень за мгновение преодолела расстояние до меня, склонилась ниже, и тьма растаяла, являя передо мной мадам Роксану с тростью в руках.

Она нажала на набалдашник, приводя в действие скрытый внутри механизм, и трость плавно сложилась внутрь себя до размеров чуть больше ладони.

– Женский вариант, – пояснила мадам, пряча получившийся цилиндр в складках платья. – Почему-то историки считают, что таких тростей всего три, но это ошибка. Когда мой дядюшка заказывал у мастера-артефактора четыре экземпляра, он специально настаивал, чтобы одна из них легко могла поместиться в женском ридикюле. Он будто заранее знал, что, возможно, когда-нибудь она поможет мне. И угадал. Его трость не спасла, но я сумела выторговать себе жизнь в обмен на вечное служение Богу, оставив себе пару побрякушек из прошлой жизни.

– Я не понимаю, – еле ворочая языком, пробормотала я.

Голова кружилась, а меня подташнивало…

– Позволь представиться, – мадам Роксана вытащила из портьеры шнур, которым та была привязана, и принялась закручивать его вокруг моих ног и запястий. – Эрнеста де Латисса, единственная племянница Клода Пятого Сверженного, она же аббатиса ордена Святого Антуана, служившая Богу верой и правдой, пока ей не надоело. Думаю, в этом месте можно было бы сказать «Аминь». Но за годы службы в монастыре меня выворачивает от этого слова.

Говорят, от шока или ужаса у людей пропадает дар речи, и если несколько мгновений назад я не могла вымолвить ни слова, то сейчас, когда мои глаза расширились от признания мадам Роксаны, а кровь вскипела от паники, мозг судорожно осознал в одно мгновение все и сразу.

Всю опасность, все последствия, которые мне будут грозить, если я не придумаю, как спастись.

И я закричала что есть мочи. Надеялась, что через сломанную раму открытого окна меня услышат, но резкая оплеуха обожгла щеку, а следом мне в рот запихали платок.

– Ну вот скажи мне, – все еще сидя напротив меня на корточках, произнесла Роксана, – почему ты просто не спряталась, когда все произошло? А?

Я гневно замычала, скашивая глаза на кляп.

– Ну да, ну да, – согласилась Роксана, – похоже, я и вправду старею, становлюсь непоследовательной. Но это ради твоей же безопасности, Беллатрис. Я бы могла тебя убить, но… даже сейчас я сентиментальна.

Она поднялась и вздохнула.

Обошла комнату кругом, залезла в один из дорожных сундуков, который я раньше не особо замечала. Долго там что-то искала.

Я же все это время мычала и елозила по полу, пытаясь высвободиться.

– Прекрати! – осадила меня Роксана, не отвлекаясь от сундука. – Разбудишь мою спутницу в соседней комнате, и тогда тебя точно придется убить. А так… у нас есть пара часов до рассвета, чтобы ты осталась жива… Да где же оно? Настойка ромуса, не то… корень сон-травы… ага. «Забвение».

Роксана вытащила наружу маленькую темную склянку чуть меньше флакончика духов.

– Осталось на самом дне, – присмотревшись к содержимому, произнесла она, возвращаясь ко мне. – За сорок лет его пришлось применять не раз и не два. Сейчас такого зелья уже не достать, но что поделать! Возможно, именно оно спасет тебе жизнь.

Я замычала еще сильнее. Уже только одно название «забвение» мне не нравилось.

– Выпьешь и забудешь большинство из того, что помнила. Даже собственное имя, но так надо. Я договорюсь с кем-нибудь, чтобы тебя вывезли за пределы гостиницы и оставили у дороги на тракте, пока будешь спать. Даже без памяти ты не пропадешь, надеюсь, навыки выживания ведь останутся. Первое время будет, конечно, тяжело, а дальше как-нибудь выкарабкаешься. Начнешь, жить заново, встретишь кого-нибудь, обзаведешься семьей…

Она говорила об этом так спокойно и непринужденно, будто в этом не было ничего страшного, а сама подходила все ближе и ближе ко мне.

Роксана просто решила стереть меня из бытия, оставив вместо меня самозванку, спящую через стенку. Неужели все ради нее?! Да кто она вообще такая?

Мадам присела рядом, вытаскивая кляп, чтобы запрокинуть мне в рот капли снадобья. Но я не собиралась так легко сдаваться.

Боднула ее руку подбородком, так что Роксана едва не выронила пузырек на пол.

– Дура! Да я же ради тебя стараюсь, – зашипела она, не оценив мое сопротивление. – Либо так, либо вперед ногами.

– Ради меня? – прошипела я, игнорируя последнюю часть ее речи. – Скажите уже правду. Ради дочери, которую решили посадить на мое место под шумок. Это ведь она за стеной?

Брови Роксаны взлетели вверх.

– Дочери? – переспросила она. – Нет, конечно.

– Тогда ради кого? – я зацепилась за обрывки фраз, которые она раньше говорила мне. – За кого, если не за своего ребенка можно пойти на такое? Вы же мне почти как мать?

– Почти… мать – усмехнулась она, и в голосе ее послышалась надрывная горечь. – Это четкое определение моему существованию. Почти мать… впрочем, ты близка к правде. Только не дочь я спасаю, а сына. Опасность грозит ему.

Мне захотелось побиться затылком о стену. Откуда еще на этой и без того переполненной действующими лицами сцене мог взяться сын Роксаны, и почему ради него она решила убить моего отца? Кто он? Кому я обязана своими неприятностями?

– Раз уж вы решили меня опоить этой дрянью, то, может, уже расскажете всю правду? Считайте, это последнее желание приговоренной к смерти. Что вам терять?